Что могло быть, если бы Украина осталась в составе Польши в 1667 г.

Целью работы было произвести анализ возможных последствий для украинского народа в случае развития ситуации, когда Речь Посполита в период между 1661 и 1667 годом наносит настолько серьезные поражения царю Алексею Михайловичу, что он вынужден заключить Андрусовское перемирие на более тяжелых условиях, включая потерю большей части Левобережной Украины.
В украинской историографии Андрусовское перемирие толкуется как бедствие, расколовшее страну на две части. С данной трактовкой можно согласиться. Но обычно за ней следуют заключение о виновности московской стороны в ней. Многие идут дальше и начинают от Андрусова отсчет бедам Украины, начала ее русификации, подавления свободы, превращения в колонию и иному.
Против этих точек зрения можно привести немало аргументов, но, предположим, эти авторы абсолютно правы и в «московскую неволю» никак нельзя было попадать. То, что в 1667 году независимая Украина существовать не могла, понятно, ибо это не получилось у Хмельницкого в куда более благоприятных условиях. Шведский король уже потерпел военное поражение, и удержать за собой Украину не смог бы. Мирные договоры с Польшей и Россией не предусматривали шведское владение украинскими землями. Захват украинских земель Турцией был возможен, но для тех же историков будет неприемлем, ибо является отходом от «европейского выбора» и «торжеством восточного варварства», хоть и другого образца. Ракоци уже выбыл из борьбы. В итоге возможным вариантом является только возврат обратно в лоно Польши. Вариант вполне возможный в случае нанесения польскими войсками серии поражений противнику на украинской земле и нескольких восстаний в крупных городах против московских властей. Собственно, такой сценарий произошел в Белоруссии. После поражений под Полонкой, Плисами, Кушликовыми горами настала очередь городов, частью восставших, частью взятых осадою. Произойди такое на Левобережной Украине, мир бы пришлось заключать на условиях « кто чем владеет».
Произойди такое развитие событий, Андрусовское перемирие номер два предусматривало бы возвращение Полтавщины, Киевщины и большей части Черниговщины в состав Речи Посполитой. В качестве утешения в договор включили бы статью, что польский король обязуется не теснить своих православных подданных и силою их не окатоличивать. Иностранные державы оповестили бы о мире и о том, что в титуле польского короля владение украинскими землями сохраняется. Покончив с иностранными делами, перешли бы к внутренним, заключив с гетманом Икс и его окружением Чернобыльский трактат (назовем его так) о разделе полномочий и устройстве казаков в новых условиях.
Чего можно было ожидать в новом договоре:
1. Устройство земель украинских. Великое княжество Русское поляки убрали еще под Чудновом, существование образования, занимавшего всю Украину, но несколько меньшей автономии чревато конфликтом интересов магнатов и руководства этого образования. Поэтому польское руководство могло пойти на образование «гетманщины» в виде пограничного пояса из земель части Полтавщины и части правобережных земель. Гетман получал бы права военного и гражданского руководителя этих земель. Остальные украинские земли получили довоенное устройство.
2. Религиозный вопрос. Отмене унии поляки воспротивились еще при Выговском, несмотря на статью Гадячского трактата. Сейчас на это незачем было бы надеяться. Поэтому следовало бы ожидать существование в Чернобыльском трактате ни к чему не обязывающих слов о равенстве прав православных подданных короны с католиками, право выбора гетмана и других выборных лиц на «гетманщине» преимущественно из православных и присутствие одного православного иерарха в Сенате.
3. Реестр – максимум двадцать тысяч.
4. Прощение тем, кто ранее воевал против короны.
5. Существование права казачьей старшины на нобилитацию в трактат могло войти, а могло и не войти. Нобилитация существовала и проводилась, но польское руководство не желало существования этой статьи. Причины здесь скорее психологические, чем практические .
6. Право на открытие второго университета русского могло и сохраниться. Право это к чему не обязывало Варшаву, а предоставить его вместо более спорной статьи вполне могли. Тем более с реализацией этого права украинцев ждали проблемы-православных магнатов, склонных к меценатству уже не осталось. Гетман мог выделить средства на его открытие, но обстановка на границах ему этого могла не позволить.
7. Возможна попытка включения в трактат и неприятных статей вроде реституции прав прежних владельцев. Казачья старшина понимала, что такая статья готовила новую Хмельниччину, но пространство для маневра у нее было невелико. Поэтому возможно было ее включение в завуалированном виде, который можно было трактовать по- своему.
Трактат этот представлял бы собой шаг назад, как в сравнении с Гадячским, так и в сравнении с Переяславским. В итоге самые неприятные вещи для казачьей старшины в московском протекторате, а именно возможность вмешательства московских властей в сферу личных интересов ее и ограничение дипломатической свободы верхушки Гетманата, не устранялись.
Польское правительство вряд ли бы позволило гетману значительную свободу дипломатических отношений, а область под управлением гетмана не распространялась в любом случае на все украинские земли (в лучшем случае на пограничную полосу). Следовательно, Черниговом и Киевом управляли бы не казачьи полковники, а польские администраторы. Рядовые казаки только теряли. Мещане городов нечастновладельческих возвращались к прежнему статусу.
А вот Лубнам пришлось бы вернуться к реституции прав Вишневецких. С учетом того, что вскоре на польском престоле оказался Михаил Корибут Вишневецкий, то и жаловаться было бы некому (разве что по классическому образцу «Филиппу трезвому на Филиппа пьяного»).
Продолжение в следущем посте.

Добавлено спустя 1 минуту 19 секунд:

Самым опасным в трактате и в реальности был бы вопрос о правах шляхты и магнатов на утраченное ими во время Освободительной войны. Если на землях украинских возрождается Речь Посполита, то вновь возвращаются и польские законы. И возвращается довоенное право (за малым исключением, касающимся тех людей и земель, статус которых изменен королевскими указами за прошедшее время.) То есть все посполитые должны возвращаться под юрисдикцию прежних хозяев. Повезет только тем, кто попал в новый реестр либо был нобилитован. Но даже им еще предстоит решать вопрос с землевладением, ибо реестр не лишает владельца-шляхтича прав на землю, на которой сейчас сидит бывший посполитый, а ныне реестровый казак.
Подобные мины были заложены и под Гадячский трактат и под Чудновский. Они не взорвались только потому, что трактаты не дожили до мирного времени.
Проблема же реституции прав прежних владельцев мирным путем решиться не могла. У польского короля не было сил, чтобы решить этот вопрос мирным путем. Максимально он мог объявить амнистию украинским жителям за прежние «преступления». Лишить же шляхту прав на потерянное он не мог по определению.
Следовательно, вскоре по возвращению прежних владельцев из Луцкого и других староств начались бы конфликты. Судебные решения, невыгодные власть имущим в стране не исполнялись, поэтому очень скоро бы споры начали решаться оружием. Таким образом, Андрусовское перемирие номер два означало продолжение гражданской войны в обществе.
Могли бы восставшие против прежних владельцев победить? Сомнительно, поскольку они в куда лучших условиях не победили окончательно при Б.Хмельницком, не победили совместно с Алексеем Михайловичем. Куда им одним? Польско-татарский союз продолжал действовать, так что земли украинские ожидали новые татарские набеги. После того, как стало бы ясно ,что победы не получится ,произошел бы массовый исход в Слобожанщину, как это было и ранее, после Берестечка. Там пустующих земель хватало, и принимали охотно.
Ситуацию с дальнейшей судьбой Левобережной Украины легко представить по аналогии с теми землями, которые остались за Речью Посполитой: пограничье – по аналогии с Уманщиной и Брацлавщиной, более удаленные земли - по аналогии с Белоруссией.
Крепостное право на Правобережье вызвало кровавую «Колиивщину», чего на левобережных землях не было. Несмотря на процессы закрепощения в 18 веке, к началу 19 века процент казаков составлял по Полтавщине ок. 50 процентов числа сельского населения (в 9 поветах казаки превосходили в числе крепостных, в 4 х- уступали им в числе) .
Поскольку теперь Левобережная Украина была бы польской, то в 1671-1672 годах последовали бы массированные набеги татар и на нее.
Возросла бы в новых условиях степень свободы населения? Как показала практика Речи Посполитой, в ней свободно чувствовал себя только магнат и тот шляхтич, который не перешел дорогу магнату. Тогда этот шляхтич мог позволить себе подбивать подкладку судебными приговорами об изгнании , а другой мог задержать на длительный срок казнь приговоренных повстанцев, чтобы они поработали на его благо. Неблагородные слои населения приток свободы не ощутили бы.
Следовало ожидать продолжения экспансии католицизма на восток и потерю независимости православной церковью (что собственно произошло в белорусских землях, где униатское вероисповедание стало преобладающим в ущерб православию).
Следует считать возможным некоторый рост числа лиц со средним и высшим образованием, так как монашеские ордена содержали коллегиумы, а число университетов в Речи Посполитой еще долго превышало число их в России
Продолжился бы процесс полонизации и окатоличивания элиты, увеличивая раскол в обществе (в реальной истории значительного разрыва между ними не наблюдалось еще весь XVIII век).
Поскольку Речь Посполита участвовала в Северной войне, то разорения ее украинских земель избежать не удалось бы. Соседние белорусские земли по некоторым оценкам потеряли треть населения, а вторжение шведских войск не исключались и в Левобережье. Очень вероятен был и такой вариант: некий магнат с Киевщины решил повторить путь братьев Радзивиллов предыдущего столетия и заключить «союз» со шведским королем.
Некоторое облегчение могло произойти из-за отказа от строительства Украинской линии укреплений. Но при этом вместо нее, возможно, пришлось бы строить крепости на границе со Слободской Украиною.
Строительство церквей и монастырей продолжилось бы, но теперь уже не православных по большей части. Магнаты могли украсить некоторые места Левобережья дворцово-парковыми ансамблями (казачья старшина в этом от них отставала).
Могло произойти пополнение украинской литературы несколькими именами поэтов, пишущих по-польски и по-латыни. Прибавились бы и полемические сочинения вроде: «Слово в защиту имени Руского против тех, кто желает зваться Поляками» или «Как покарал Бог князей за отход от древлей Веры».
Поскольку деструктивные процессы в польском государстве не могли быть заторможены наличием нескольких дополнительных воеводств, то грядущий крах страны и ее разделы произошли бы. При этом Левобережье Австрии и Пруссии явно не достались бы. Поэтому переход под власть Российской империи был неизбежен и русификаторские процессы XIX века тоже являлись неизбежностью. Они могли пойти даже более скорым и грубым путем.
Освоение причерноморских степей и Донбасса также затянулось бы.
Подведем некоторые итоги:
1. Пребывание левобережных земель и Киева в составе Речи Посполитой в 1667-1772 гг. было определенно выгодно только для нобилитованной казачьей верхушки, которая таким образом приобщилась бы к бесконтрольной власти шляхты в стране . Прочие слои населения больше проигрывали от этого.
2. Не следует ожидать большего хозяйственного прогресса от пребывания в речи Посполитой.
Ни промышленное, ни сельскохозяйственное производство земель, пребывавших в составе Речи Посполитой до ее конца, не имело значительного преимущества перед отошедшими к Московии землями.. Об освоении новых земель уже говорилось.
3. Раздел Украины продолжал бы сохраняться, только проходил бы он не по Днепру, а по Орели.
4. Избегнуть попадания под власть Российской империи и русификации 19 века все равно не удавалось.
5. Возможным было изменение национального состава населения Левобережья ввиду оттока людей на Слобожанщину, полонизации казачьей старшины, и переселения польскими магнатами на свободные земли польских крестьян и евреев.
6. Возросли бы потери населения в результате войны против реституции шляхты и последующих восстаний вроде «Колиивщины», но на левобережных землях. В тоже время потери во время Северной войны и сопровождавшей ее междуусобицы в Польше не уменьшились бы.
7. Возможным плюсом были рост числа людей со средним или высшим образованием и постройка дворцово-парковых ансамблей. При этом за кадром остается то, насколько ощущал себя украинцем выпускник иезуитского коллегиума, и то, что для постройки новой «Софиевка» необходимы были не тысячи казаков, а тысячи крепостных.
Число минусов перевешивает.
Автор понимает сложность моделирования другого варианта истории и корректного учета всех плюсов и минусов, но считает, что гибель множества людей в результате борьбы с реституцией шляхты и подавления левобережных «Колиивщин» перевешивает значение роста числа знающих латынь.