Поваренная книга полтавских шпионов

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
Книга написана автором по известным ему следственным делам, поэтому он может гарантировать только то, что лично он не искажал то, что увидел. Разумеется, ряд бумаг написаны таким жутким почерком и на такой жуткой бумаге, что он не застрахован от ошибок в интерпретации написанного. Но ему совершенно незачем намерено искажать написанное.
Не на все вопросы свои и читателей у автора есть ответ. Бумаги пишутся для современников, а не для потомков. Есть и специфические сложности. Ряд бумаг из дел изъят, их существование можно только предполагать. Иногда их следы остаются в делах, как это вышло с делом Солимчука, иногда их существование можно вывести методом размышления о причинах заведения дела. Поскольку следственное дело начинается с подозрения,что некто работает на некую иностранную державу, то об этом же как-то должен узнать следователь НКВД, чтобы запустить машину по отношению именно к нему, а не к кому-то другому? То есть должно быть то,что заставит думать именно о студенте строительного института, а не о студенте, что учится на агронома?
Но сообщений агентуры НКВД или неравнодушных граждан чаще всего нет.
В ряде дел указывается,что их фигуранты несколько раз обращались в иностранные консульства, и подследственные это подтверждают. Можно даже предположить,что частое обращение в польское консульство заставляет обратить внимание на частого посетителя, но бумаг, информирующих территориальный отдел НКВД о частом госте нет.
Поэтому позднейшая редактура дел перед предоставлением доступа к ним в ряде случаев доказана, в ряде же является весьма вероятной.
Немного о терминологии. Ныне стали доступны сведения о количестве польских разведчиков, работающих против СССР. Таковых до 1939 года существовало 46 резидентур, а весь штат Второго Отдела Генштаба Польши насчитывал 200 сотрудников, но работающих не только против восточного соседа. Из этого делаются скоропалительные выводы,что ,поскольку по польской операции были осуждены десятки тысяч человек, то абсоютное большинство дел польских шпионов- выдумка НКВД.
Вот типовой аргумент в пользу этого мнения:
В одной и той же статье указано:
«В 1937-1938 годах штат Второго отдела насчитывал 200 офицеров. А ведь помимо СССР и Германии надо было «охватить» и другие страны Европы, и, желательно, мира. Тем не менее, по данным польских архивов, в СССР в 1927-1939 годах работало 46 шпионских резидентур.
А по отчетам НКВД - тысячи и тысячи!
«По данным Центрального архива ФСБ (ЦА ФСБ РФ, Ф-8-ос, оп. 1), в ходе «Польской операции» осуждено 139 835 человек, из них приговорено к расстрелу 111 091 человек.»»(с)
Автор этого называет себя историком и публицистом, хотя первого звания он не заслуживает. Поскольку искажает реальные факты,которые как историку должны быть ему известны.
Первое искажение.
Автор в числе многих считает польскими шпионами только тех, кто работал на территории СССР из сотрудников «Двуйки», то бишь того самого Второго Отдела Генштаба. Их действительно не 111 тысяч, а много меньше.Но ознаает ди это, что что польских щпионов в СССР было несколько десятков? Нет. Кроме «Двуйки», разведкой в СССР знаимался КОП, то есть польская пограничнвя служба, о чем будет рассказано ниже в главе о двух братьях.
Кроме того , налицо непонимание системы работы разведки на иностранной территории. Разведчик(или шпион-кому как нравится) не влезает лично в конторы заводов и охраняемые склады. Он вербует своих сторонников, работающих или служащих там. А уж они и сообщают нужные сведения,что интересуют разведчика. Не исключено, что они тоже занимаются вербовкой других людей, чтобы от них получить нужное для разведчика .
Поэтому даже десяток разведчиков в столице УССР не смогут собрать всю нужную и интересную для Польши информацию. Но у этого десятка может быть сотня агентов второго уровня, то есть лиц, заведомо знающих,что они работают против СССР и в пользу Польши и получающих за то моральное и материальное удовлетворение.
И пара сотен агентов третьего уровня, то бишь поставляющих для агентов второго уровня ту информацию. которую они не должны им давать. За бутылкой, в постели, просто сболтнув лишнее или как-то по другому. При этом они могут и не быть любителям польской действительности и не быть врагами СССР, а любить славного парня Ивана, который не совсем славный парень, а парень с двойным дном. Итого сеть разведки в городе может иметь три сотни работающих на Польшу, при наличии всего десятка аттестованных разведчиков.
При этом ценность каждого конкретного агента как источника информации может быть и невелика. Но все они -сеть. Чего не знает Иван– знает Петр, а чего не знают они– знает Федор. В итоге их знания складываются в картину.
Реально это или нет?
Вот сведения о реальной сети :
«Сеть Люси в Германии состояла из десяти человек, все высокопоставленные военные или гражданские лица. Семь из них были определены; три других остаются неизвестными. [1]
Генерал-майор Ганс Остер , начальник штаба адмирала Вильгельма Канариса , глава Абвера (немецкая военная разведка)
Генерал Эрих Фельгебель , начальник отдела связи в немецком верховном командовании (ОКВ) [2]
Генерал-лейтенант Фриц Тиле , заместитель начальника отдела связи в ОКВ
Полковник Рудольф фон Герсдорф , начальник разведки группы армий Центр
Полковник Фриц Боцель , начальник управления разведки, Группа армий Юго-Восток (Афины)
Карл Герделер , политик; экс-мэр Лейпцига и глава консервативной оппозиции
Ганс Бернд Гизевиус , вице-консул Германии в Цюрихе и офицер абвера
В Швейцарии сеть Люси состояла из:
Рудольф Росслер , под кодовым названием "Люси"
Ксавьер Шнипер , Бюро Росслера
Кристиан Шнайдер [ де ] , с кодовым названием «Тейлор», контактное лицо Roesslers GRU
Рейчел Дюбендорфер , под кодовым названием "Сисси", обработчик Шнайдера
Александр ( Шандор) Радо , под кодовым названием «Дора», руководитель шпионской группы Red Three ( немец : Rote Drei ; часть Red Orchestra ), часть советской шпионской сети во Второй мировой войне в Швейцарии, сегодня ГРУ .
Аллан Фут , с кодовым названием «Джим», главный радиооператор сети «Дора».(с)
То есть имеется сотрудник ГРУ ГШ Шандор Радо, несколько радистов, а также его информаторы из высоких эшелонов Германии,числом не менее десяти. Поскольку в число немецкой части сети входят участники военного заговора против Гитлера ( Фельгибель, Остер, Герделер) и сотрудники немецкой военой разведки, то эту сеть обеспечивают информацией очень большое количество людей, как сочувствующих антифашистам, так и противники их, поскольку у того же Ойстера есть возможность задействовать сотрудников абвера для своих целей вслепую, не раскрывая им истинные цели своих действий.


Теперь по тысячам агентов, возможны они или нет.
«Если же Вам интересна численность сетей, могущих быть созданных пшеками, то например, подпольные сети в Верхней Силезии насчитывали в феврале 1921 года около 30 тысяч членов, а в апреле 1921 года около 40 тысяч
(Edmund Jakubowski, Z papierów Jana Kędziora z Katowic, "Zeszyty Naukowe Wyższej Szkoły Pedagogicznej w Katowicach", nr 32, Prace Historyczne, nr 2, Katowice 1967, s. 255-257.)»
Эти сети участвовали в Силезских восстаниях.
Немного о «Польской операции» НКВД и ста тысячах польских шпионов. Кременчугский национальный университет издал сборинк «Польская операция» в Полтавской области в 30е годы ХХ века», где собраны биографии 100 репрессированых поляков. Значительная их часть репрессирована в рамках Польской операции, хотя есть осужденные и раньше, и позже ее. Работа над проектом продолжается, так как число осужденных поляков превышает две тысячи.
Если проанализировать причину осуждения, то из ста их по статье 54-6, то есть за шпионаж привлекались 12 человек, за шпионаж в сочетании с антисоветской агитацией (ст. 54,части 6 и10)-26 человек, за шпионаж в составе организации ( статья 54, части 6 и 11)- 3 человека. Трое из них обвинялись также в саботаже в сочетании с иными контрреволюциоными деяниями. Итого 41 человек из ста.
В тое время как за антисоветскую агитацию арестовано 30 человек, за недонесение о контрреволюционном преступлении 25 человек. Как правило,это жены осужденных к высшей мере наказания людей за недонесение о преступлениях своих мужей.
То есть расссказ о ста тысячах польских шпионов, расстрелянных за это, явно недостоверен. И следующие дела поляков пока демонстрируют аналогичные пропорции.
Согласно данным О.В Мозохина,в 1921 году за шпионаж арестованы 7179 человек,в 1922 году 7023, в 1923 году 14167 (но с включением в эту цифру не только шпионажа, но и «измены и перехода границы»), в 1924 году за шпионаж, измену и переход границы 19437,а только за шпионаж 904, в 1925 году соответственно 17363 и 555 человек, в 1926 году 3670.в 1927 году 518 шпионов,но вместе сними фигурируют «экономический шпионаж и ко.диверсия-5985.
В 1930- зашпонаж арестовны 6311 человек,в 1933 м-4112
В 1934 году за шпионаж арестовано – 1350 человек,
в том числе:
польский шнионаж – 580
японский – 290
германский – 177
румынский – 84
финский – 39
латвийский – 32
эстонский – 23
английский – 23
персидский – 16
афганский – 12
французский – 11
турецкий – 7
югославянский – 4
венгерский – 3
американский – 3
без указанной национальности – 46.
В 1935 году ситуация была такой: за шпионаж арестованы 6409
в том числе:
польский 2253
японский 1262
германский 726
финский 339
эстонский 231
латвийский 183
румынский 200
прочий 1215.
Наконец, в 1937 году за шпионаж по «ст.ст. 58 п.п.1 ,б, 2, 3, 5, 6. 193 п. 4 УК 93 890 человек,в том числе в пользу:
Германии 11 868
Японии 18 341
Польши 45 302
Латвии 7371
Финляндии 1658
Эстонии 1206
Румынии 4031
Греции 1291
Ирана 135
Англии 532
Болгарии 111
Китая 15
Других стран 2029.
Это из более чем 900 тысяч арестованных в этом году.
В 1938 году за «шпионаж т.ст. 58 п.п.1-б, 2, 3, 5, 6 193 п. 4 УК арестовано
в пользу: 171 149
Польши 56 663
Японии 34565
Германии 27432
Латвии 11490
Финляндии 5804
И т.д.
Всего же за год арестовано свыще 630 тысяч.
В 1939 году за шпионаж и измену арестовано по т.ст. 58 п.п.1 ,б, 2, 3, 5, 6 193 п. 4 УК 2860 человек
В том числе в пользу:
Германии 159
Японии 7
Польши 600
Финляндии 39
Латвии 63
Англии 30
Франции 11
Италии 1
Румынии 53
Других стран 527.
Всего же за год арестовано 145 тысяч.

Но,как все догадываются, даже арест по подозрению в шпионаже не означает,что он будет осужден,и именно за шпионаж.
Как выглядит дело полтавского шпиона? Как и большинство дел,ведшихся в это время.
Если попадаются дела,заведенные в 20е и начале тридцатых голов, то в них имеется довольно много бланков на украинском языке. В делах 1937-38 года, как правило, на украинском языке только бланк протокола обыска.
Тексты протоколов допроса и очных ставок пишутся только следователем, обычно от руки. Собственноручные показания относительно редки– одно дело на несколько десятков. Машинописные копии протоколов иногда есть, обычно они делались для демонстрации кому-то из начальства,поэтому протокол допроса от 1 августа может существовать и в рукописном варианте, и в машинописном. Они, кстати, могут и иметь различия. К допрашиваемому всегда обращаются на «Вы» и это «Вы» пишется с большой буквы. Почерк большинства следователей разборчив, хотя случаются и тяжелые для глаз исследователя сочетания почерка, бумаги и чернил. Машинописные копии часто исполнялись на кальке, что жизнь читающему не облегчает. В Полтаве нередко встречаются использования чистой оборотной стороны других бумаг, а именно старых географических карт и неиспользованных хлебных карточек 1934 года, другие районные отделы НКВД этим не страдали, бумага там обычная, хотя не всегда хорошая.
Что за документы входят в дело иностранного шпиона? Разумеется, дела есть разной степени обстоятельности, есть дела групповые, есть дела только на одного подозреваемого.
Вот относительно короткое дело №14792 (номеров на обложке еще несколько) на Яблонского Павла Александровича, обвинемого по статье 54-6.
В «Описи» отражено наличие 13 страниц.
1 стр. Постановление о начале следствия
2 стр. Постановление о предъявлении обвинения.
3 стр. Постановление об избрании меры пресечения
4 стр . Ордер на арест
5 стр. Протокол обыска
6 стр. Анкета арестованного
7,8,9,10,11стр. Протоколы допросов и очных ставок.
12 и 13 стр. Обвинительное заключение.
На сем перечень описи завершается, но это не последние документы в нем. Дальше находится справка о том, что что он приговорен к расстрелу и этот приговор приведен в исполнение, а также справка о реабилитации 1989 года.
Это,повторюсь, одно из самых коротких дел по обвинению в шпионаже и как бы представляет минимальный набор документов Протоколов допросов может быть намного больше, чем 2-3, очных ставок тоже, возможно наличие жалоб осужденного на осуждение, результат разбирательства по ним, иногда и несколько раз. Очень редко при пересмотре дела упоминается, что перечисленные на страницах дела шпионы иностранных государств по картотекам не значатся. Случаются и такое, что расстреляный за шпиопаж в пользу Японии оказывается секретным сотрудником ОГПУ, завербованым лет за пятнадцать до своего ареста, но давно прекратившим работу на органы. В бумагах, составленных до его расстрела, об этом ни слова.





ШПИОН по ленивому рецепту (Солимчук)
В городе Полтаве, который в тот момент областным центром не был, а входил в Харьковскую область, жил и учился на первом курсе строительного института Антон Петрович Солимчук. И на него глянуло недреманное око страны в лице товарища Гравеля. Официальная версия взгляда на него звучала так - было получено сообщение из Разведупра РККА, что на территории СССР живет выходец из Польши бывший сотрудник того же Разведупра Солимчук, ныне находящийся под подозрением из-за возможной связи с польской разведкой. Бумага эта прямо упоминается в деле, но сама по себе отсутствует. Поскольку детально работа разведки за границей освещается редко, да и в работах на эту тему не пишут, мог ли Разведупр писать такие вот бумаги на территориальные органы НКВД, потому автор не будет противоречить этой версии. Возможна и альтернатива, что кто-то из студентов сигнализировал, что есть у них такой тип с богатой биографией.
Антон Петрович родился на Волыни и жил недалеко от границы. Семья у него состояла из родителей, старшего брата Романа и пятерых сестер. Отца он назвал крестьянином-бедняком, но упомянул о владениях семьи - четыре десятины земли, дом, сарай, хлев для скота, две лошади, две коровы, половина молотилки и еще что-то. Не знаю волынских стандартов богатства, но такое хозяйство не выглядит бедно. Тем более, что юный Антон хотел учиться, и отец в изрядной мере это обеспечивал. Сначала сын закончил местную школу, а потом поступил в украинскую гимназию в Ровно, где с перерывами отучился три года.
Но вот на дальнейшее образование денег уже не было. Поскольку старший брат его был коммунистом, то Антон кое-что знал о том, что происходит за недальней границей. В том числе что образование в СССР бесплатное.
Но вот как самому воспользоваться такой возможностью? Граница недалека и не непреодолима. Пересечь ее можно, но как быть дальше? Не стоит забывать и том, что за нелегальный переход границы обычно положено наказание, в том числе тюрьма. Как же Антону сделать так, чтобы его там ждали не как непрошенного гостя, а как своего? И как своему дали возможность учиться?
И тут на сцену выступил сотрудник Разведупра Красной Армии, часто бывавший на сопредельной территории. Звали его Гапончук Стефан, агентурное имя «Голуб» И вот однажды их дороги пересеклись и состоялся у них разговор о том, как может исполниться мечта Антона. А это должно было случиться так - Антон некоторое время поработает, выполняя разные поручения Разведупра, а потом он может перейти границу и остаться там надолго, уже как свой. Юноша согласился и начал выполнять задания. Кроме того, Антон контактировал с товарищем «Западным». Кто он был –автору неизвестно. Поручения «Западного» доходили до Антона через другие руки, а потом им довелось и встретиться лично на советской территории в Славуте.
Что интересно - письмо –обязательство работать на советскую разведку Антон писал на польской стороне и передавал через «Голуба».
Какие же поручения выполнялись?
Поехать в Брест по железной дороге и изучить состояние железной дороги. Нужно было в том числе узнать, есть ли и в каком количестве тупики на железнодорожных станциях, работают ли водокачки, имеются ли на них строительные материалы или нет.
Поехать в Луцк и собрать сведения о аэродроме.
Собрать сведения о переправе через реку Горынь – состояние и количество мостов, паромов, бродов на реке (Горбаково, Бугрын, Томахово, Острог).
Кроме того, дополнительно он специально ходил к мосту через Горынь в селе Горбаково для его зарисовки.
Узнать, не роют ли поляки окопы на линии Сапожин, Бранов, Блудов, Даничево, Межирич.
Имелось также согласие Антона на то, что он будет сообщать сведения о воинских частях польской армии в городе Ровно, в то время, когда он будет учиться в Ровно. Он его выполнял, передав план расположения казарм и пороховых погребов в городе. Затем он снова сообщил еще какие-то сведения о польских частях.
По заданию же обследовал местность между селами Гоща до села Межиричи на предмет изучения телефонных линий, которые строил польский Корпус пограничной стражи у границы.
По заданию тов. «Западного» Антон должен был купить в Ковеле недавно изданную книгу «Волынь». Книги в продаже не оказалось, пришлось заказывать ее из Варшавы. В итоге книга была получена и передана по назначению.
В Ровно он также изучал количество стрельбищ гарнизона и собирал сведения о некоей организации по военному обучению учащихся средних учебных заведений («пшиеносотенс войскове» –так его назвал разведчик).
Передвижения польских войск возле границы в окрестностях села Солимчук также должен был отслеживать, если таковые будут проводиться. Еще одно небольшое задание Антон выполнил, но не помнил точно, в чем оно заключалось.
Кроме того, при разворачивании строительства каких-то зданий в Ровно, он должен был узнать их назначение и сколько там людей работает на стройке.
А также переводил через границу намеченного к вербовке Николая Грицака. Всего Солимчук выполнил примерно шесть заданий (по своей оценке). Сотрудничество с Разведупром сначала длилось примерно с весны 1930 г. по лето 1931 г. В 1932 г. он также продолжал сбор сведений про воинские части в городе
Что немаловажно, за это разведчик получал деньги-когда тридцать, когда сто польских злотых. Сотню он получил при поездке в Брест, на транспортные расходы.
Насмотревшись сериалов о щпионах, читатель может крутить носом: мол, что это за разведчик, чепуха какая-то, и сведения тоже про всякую ерунду.
Тогда не было спутников разведки и прочего, все сведения собирались вот такой кропотливой работой из множества мелких деталей. Анализировались они тоже не при помощи компьютеров. И чем больше имелось таких Солимчуков, тем яснее для РККА было то, что творилось за границей в военном смысле. А сверхсекретные сведения вроде мобилизационного плана всей армии соседа становились добычею разведки не каждый год и даже не каждое десятилетие.
Активная деятельность продолжалась примерно полгода, далее наступил спад. Товарищ «Голуб» был сочтен двойным агентом и был ликвидирован советской стороной. И усиленные передвижения Антона привлекли внимание полиции: его вызвали в постерунок (то есть сельский отдел полиции) на допрос.
Полицейские заинтересовались, что это Антон делал в Ровно во время одной из поездок туда по заданию «Западного». Антон позднее сообщил, что в отделении ему задавали вопросы, что он там делал, на что тогда ответил, что покупал краски для занятий рисованием и встречался с товарищами по гимназии. Полицию это якобы удовлетворило, его отпустили, надзора полиции он за собой не замечал. Неясно, знал ли он много о судьбе своего резидента, но исчезновение Голуба им точно отмечено. Дополнительную остроту ситуации придавало то, что в CССР разведчика видели его знакомые братья Евчук, которые после того попали под арест в Польше, а потом были временно выпущены. Антон боялся, что кто-то из них его выдаст, но беспокойство в отношении Евчуков не оправдалось.
Эти события заставили его «залечь на дно». Он съездил и некоторое время побыл у далеко живущих родственников, потом вернулся и некоторое время старался пореже выходить из дома. Никто из советской разведки не сменил товарища «Голуба», и новых заданий ему не давал.
Тем не менее Антон помнил, что право на переезд в Советский Союз он должен заработать. Поэтому он занялся помощью людям, которые нелегально переходили в СССР из Польши в качестве проводника. Так он перевел три-четыре группы общей численностью человек шесть. Поскольку он хорошо знал, где находится советская погранзастава, то мог привести группу туда без ошибок. Иногда он просто доводил группу, а сам на заставу не ходил, иногда вместе с ними стучал в ее двери. Последнее - не фигура речи, а его описание. Тогда его на некоторое время задерживали, но быстро отпускали. Видимо, его либо знали пограничники, либо он назвал пароли или что-то в этом роде. Последний же случай затянулся, Антона быстро не отпустили, а пришлось побывать в погранкомендатуре в Славуте, то есть его отправили к начальству. Все это заняло две недели, но в итоге он был отпущен и вернулся домой. Полиция снова прямо не беспокоила, но Антон ощущал, что за ним следят и собирают сведения, и, возможно, это ему не казалось. Через некоторое время он решился и ушел в СССР.
Маленький штрих по переходу границы. Когда Антон еще в бытность активным агентом Разведупра первый раз переходил границу, то дело было так: проводник перевел его и брата через границу, провел еще немного, и, показав на освещенные окна заставы, сказал, что, дескать, вот она, идите туда, а я пошел к себе домой. Это к вопросу о проницаемости границы в указанный период.
В июне 1933 г. он перешел на советскую сторону и там изъявил желание остаться в СССР. Прошел фильтрацию в течении 27 суток и был направлен на жительство в город Прилуки. В документах упоминается «порядок рассева» по отношению к переходящим на советскую сторону и оставляемым на жительство в СССР.
Как оценена его деятельность советской разведкой?
Деятельность Солимчука оценена разведорганами СССР как доставившего «несколько малоценных сообщений».
Последующее недостаточно отражено в документах, но на советской стороне Антон учился на рабфаке, а, закончив его, поступил в строительный институт, вступил в комсомол. Видимо, все проверки его прошли хорошо и право свое он заработал.
Пока на горизонте не появилось уголовное дело лета 1935 года, когда пятого июля он был арестован и обвинен в шпионаже.
В деле указывается про то, что старший его брат ныне арестован. Дополнительным стимулом могло послужить активное общение Антона по почте и лично. У него была изъята переписка на 156 листах и 38 фотографий. В деле не раскрывается, с кем он поддерживал общение, отражено лишь, что для дела оно не имело никакого значения.
В итоге, как видится автору, перед оперуполномоченным имелся вот такой набор подозрительного: письмо из Разведупра о том, что Солимчук подозревается в шпионаже в пользу Польши и о судьбе товарища «Голуба», активное общение по переписке (не исключено, что и с родными в Польше), и, пожалуй, что все.
В деле упоминается приложение: пакет № 551891 от 11.06. 1935 года и № 69072 от 21.10.1935 года, как документы значительной важности, но сами они из дела изъяты.
При том стоит сказать, что вопрос об антисоветской агитации не фигурирует нигде. Видимо, рассказы студентам о жизни в Польше никому не показались восхваляющим и польскую действительность. Впрочем, Антон мог рассказать и о таком опыте: в 1927 году он нарисовал карикатуру на ксендза, преподававшего у них в школе катехизис. В итоге он был приговорен за это к двум неделям ареста и двум годам полицейского надзора. Правда, обошлось без отсидки-видимо, родные как-то уговорили полицейское начальство. Но отмечаться в полицию Антон ходил.
Дарю этот факт любителям поговорить о затирании инакомыслия в СССР в те годы, чтобы ощутили ничтожность собственных познаний о мире. И подозрения полиции, когда школьник поехал в Ровно- в придачу.
Вернувшись к делу, стоит сказать, что дальнейшие перспективы сильно зависели от того, что расскажет сам Антон на следствии. Тем более, что в процессе следствия с июля по январь, в дело не попали ни один допрос свидетелей и ни одна очная ставка. Только допросы самого Антона и ходатайства о продлении срока следствия.
А дальше следствие пошло по такой колее: Антона вызывали на допрос, где он подробно рассказывал о свей жизни и деятельности. Приоритет, естественно, отдавался жизни в Польше. О советском периоде был буквально пунктир из сведений. А сержант Госбезопасности Гравель подробно все записывал. Всего допросов было двенадцать, и каждый давал с десяток листов текста, заполненных с двух сторон. В досаду автору, который был вынужден продираться сквозь частокол чернильных записей на не самой лучшей бумаге. Кстати, один лист в деле подклеен из какой-то дореволюционной карты устья реки Днестр. Так длилось до октября, до очередного продления срока следствия. Вот тут фамилия Гравеля сменяется фамилией лейтенанта Госбезопасности Назарова.
Срок следствия продлевался 29 августа и 29 октября, а итог был прежним. Да, на допросах Солимчук давал подробные показания все на те же вопросы, в дело подшивались длинные протоколы допросов, а результата, то есть доказательств шпионажа Солимчука в пользу Польши, не было. У следствия имелась только бумага из ИНО НКВД о том, что Солимчук явно сомнительный тип, и это было все.
Поскольку в деле не пишут, отчего дальнейшие действия проводит другой следователь, и даже вообще многое нужное не пишут, автор делает вывод, что усилия Гравеля начальством были оценены крайне низко, и он от заваленного им дела был отстранен. В одной из последних бумаг отражено, что дело было рекомендовано к отправке в Особое Совещание при Наркоме Внутренних Дел, но возвращено Областным управлением на доследование. Читать это следует так, что дело проведено настолько провально, что его не рискнули показывать начальству в Москве. В связи с этим, видимо, и был сменен следователь на более опытного и старшего по званию. И ему было поручено довести дело до конца. Назаров, видимо, оценил манеру ведения дела Гравелем, как бесперспективную, потому попробовал изъять переписку подследственного и поработать с ней. Результат оценен, как не имеющий значения для следствия. Назаров попробовал-таки дожать Солимчука на допросах и провел их еще шесть, что даже интенсивнее, чем работал Гравель. Результат был только частичный, удалось поймать Антона на нескольких расхождениях в описаниях событий, в основном последовательности их. Но при обращении внимания Солимчука на это, Антон ответил, что да, расхождения есть, но он мог по прошествии времени и что-то перепутать без всякого злого умысла.
И был, наконец, выявлен единственный доказуемый и признанный обвиняемым проступок: он передавал через Гапончука материалы для «Западного», уже имея прямое запрещение передавать материалы этим каналом связи. Он пояснил такое решение тем, что надо было передавать данные, а другим способом сделать это было нельзя.
Видимо, от безысходности, Назаров стал задавать не имеющие к делу вопросы о знакомых и преподавателях вуза: кто из них польского происхождения и проч.
Но в протоколах допросов не содержится материалов о том, что Солимчук переброшен на советскую сторону поляками и выполнял какое-то разведывательное задание для них. Следователь сомневался в показаниях Солимчука, предполагая, что тот имел возможность получать образование и в Польше, а потому лжет о желании сотрудничать с Разведупром, чтобы иметь возможность учиться. Однако доказать он этого не мог, а, значит, обвинение в шпионаже было ничем не подтверждено
Поскольку истекал очередной срок продления следствия, Назаров составляет обвинительное заключение о том, что Солимчук виновен в преступлении, содержащемся в пункте 11 статьи 54, то есть: «Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой - меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы.» То бишь виновен в организации и помощи лицам, незаконно пересекавшим границу СССР. Дело предложено вынести на рассмотрение опять же ОСО, и рекомендовать заключение в исправительно-трудовой лагерь на срок пять лет.
В общем-то это была капитуляция. 26 декабря 1935 г. рождается на свет очень любопытный документ-заключение оперуполномоченного 5 отдела Харьковского Областного Управления НКВД Решетнева, рассмотревшего дело на Солимчука.
Он в нем пишет следующее: «Принимая во внимание недостаточность собранных материалов для предания Солимчука суду Военного Трибунала, полагал бы следственное дело №1706 на Солимчука Антона Петровича направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР с ходатайством o заключении его в ИТЛ на срок пять лет.»
С выводом согласились начальник 5 отделения ОО ХОУ Барбаров и зам. начальника ХОУ Семенов. Помощник Военного прокурора Округа Александров санкционировал это решение.
То есть, работники ХОУ видели некачественность следственного дела, но считали нужным прикрыть промахи Гравеля и Назарова решением Москвы.
Но тщетно.
8 января 1936 г. в Харькове дело снова «взвесили и нашли очень легким».
Помощник оперуполномоченного ОО УГБ НКВД УССР и КВО Каганович, рассмотрев дело, нашел:
«В октябре месяце дело было завершено и направлено в судебные инстанции, но Харьковское Управление НКВД дело вернуло на доследование.
…Обвинительное заключение составлено 3 декабря, в то время как дело фактически закончено еще не было.
…На протяжении всего следствия допросы производились поверхностно, а следствие интересовалось ненужными деталями.
…В протоколе от 26.7 задан совершенно ненужный вопрос: «Какие города находятся ближе всего к вашему селу?»
…Вместо конкретного изобличающего Солимчука вопроса на допросе 7 августа ему задается оперативно безграмотный вопрос: «Расскажите о вашей деятельности против интересов СССР во время нахождения в Польше» и отрицательным ответом обвиняемого заканчивается допрос.
Также совершенно ненужный вопрос задан на допросе 9 октября: «Скажите, нет ли в институте преподавателей-поляков и знаете ли кого-либо из них».
Протокол допроса от 31.10 составлен вне порядка вопросов и ответов и по содержанию служит повторением предыдущих допросов.
Противоречивые показания Солимчука использованы для изобличения его неумело, в результате чего Солимчук не разоблачен и материалов для предания суду собрано недостаточно. Следствие без всякой необходимости затянулось, ходатайств о продлении своевременно не возбуждалось, и Солимчук содержится под стражей незаконно».
И, как гвоздь в крышку гроба: «Следствие проведено безобразно, с целым рядом нарушений приказа НКВД №321 и инструкции по порядку ведения следствия, не собрано достаточно материалов для направления дела как в судебные инстанции, так и на Особсовещание НКВД СССР.
Ввиду этого постановил:
Следствие по делу в прядке статьи 197 пункт 2 УПК УССР прекратить.
Обвиняемого Солимчука из-под стражи освободить.
Следдело №1708 направить Военному прокурору Харьковского военного округа (через Харьковское управление НКВД) на прекращение. По делу даются отдельные указания.
Пом. оперуполномоченного ОО Каганович.
Согласен: начальник 5 отделения Детинко.
Утверждаю: помнач. ОО НКВД УССР и КВО Самойлов.
14 января в Полтаве освобожден из-под стражи обвиняемый, просидевший за решеткой с 5 июля прошлого года.
Следует сказать, что ему сильно повезло, несказанно повезло, повезло настолько, что просто невозможно поверить в такое везение. Впрочем, возможность попасть под «Польскую операцию» у него сохранялась.
Как сложилась судьба Солимчука дальше- увы, неизвестно.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА.
1. Из дела видно,что граница не представляла непреодлимой преграды для пересечения ее в любом направлении. Поэтому агенты польской разведки тоже могли ее пересекать без затруднений.
2. По поводу объема заданий для Солимчука.
«В августе того же года были задержаны два агента польской военной разведки Окул-Романюк и Мазур-Свистун. Перед отправкой «за секретами на ту сторону» с ними провел подробный инструктаж сотрудник 2-го отдела польского генштаба капитан Шиманский, специализирующийся по акциям против Советской Украины.
Всё проходило по плану, но уже через несколько дней лазутчики были задержаны местными гражданами вместе с пограничниками. Лазутчикам ставились задания:
— восстановить связь с несколькими «замолчавшими» агентами польской разведки,
— исследовать пойму реки Случ,
— собрать сведения о состоянии укрепрайонов и местах дислокации воинских частей и состоянии взаимоотношений местного населения с советскими гарнизонами.»
https://military.wikireading.ru/19795
Очевидно, для не очень квалифицированных агентов разные разведслужбы дают схожие, посильные для них, задания.

Ближе к вечеру.

ШПИОН БЕЗ ОБОИХ НОГ


Дело по обвинен (sic!) Матковского Федора Ивановича. На обложке номера 49802,700624, 10637. Первый номер соответствует времени заведения дела, остальные явно позднейшие.
Содержит 11 страниц.
Стр.1 Постановление, составленное в городе Киеве 24 января 1938 года оперуполномоченным 3 отд. УГБ мл. лейтенантом госбезопасности Винокур, который рассмотрев материалы о преступной деятельности гражданина Матковского Федора Ивановича 1895 года рождения, уроженца г. Польши(sic!),выразившейся в том, что он занимается шпионажем в пользу одного иностранного государства(sic!), и усматривая в совершенных обвиняемым признаки преступления, предусмотренного ст. 54-6 УК УССР, постановил: начать по этому делу предварительное следствие.
С выводом согласился начальник 3 отдела старший лейтенант госбезопасности Шмальц и утвердил его зам. начальника 3 отдела майором госбезопасности Самойлов.
Стр. 2
Постановление об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в спецкорпусе Киевской тюрьмы, дабы пребывание на свободе Матковского не отразилось на ходе следствия. Составлено тем же Винокуром и утверждено теми же его начальниками. Исправлена ошибка с «г. Польши», но есть и другие опечатки. Винокур продолжает темнить с тем самым «одним иностранным государством». Особенно интересна формулировка с учетом физического состояния героя статьи, но об этом будет сказано позднее.
Дата прежняя, 24 января.
Стр.3 Постановление об аресте по подозрению в шпионаже.
Это решение утвердил прокурор Киевского военного округа диввоенюрист Калошин.
Все указанные документы-стандартные бланки с вписанными от руки записями.
Стр. 4
Это уже от руки написанный лист бумаги, озаглавленный: «Справка» и подписанный двумя сотрудниками: пом. нач. 3 отделения 3 отдела УГБ НКВД УССР Ткаченко (спецзвание не указано) и помощником уполномоченного 3 отдела сержантом Госбезопасности Пузановым.
Содержание документа: «Обыск у арестованного Матковского Ф. не производился, так как он проживает в Полтаве». Запись содержит исправление текста и слова «в Полтаве» вписаны позже.
Документ датирован 25 января.
Стр. 5-6-7 дела-текст протокола допроса обвиняемого от 26 января 1938 года. Самый длинный документ дела, а, поскольку текст идет и на обороте листа, фактически занимает шесть страниц.
Проводился он младшим лейтенантом госбезопасности Винокуром, часы проведения его не указаны. Первая страница-стандартный типографский бланк, где данные вписаны вручную в графы, последующие записаны от руки в форме вопросов и ответов.
Биографические данные на Матковского Ф.И.
Место рождения-село Матков Турчанского уезда (Польша), место проживания- город Полтава, улица Парижской коммуны, дом 23, по национальности или гражданству –галичанин, ныне кустарь-сапожник, происходит из семьи крестьянина-бедняка, до революции был крестьянином, после нее-кустарем, состав семьи- жена Н.В. Марченко, город Полтава, образование: низшее, репрессиям ни до, ни после революции не подвергался. Служил в австрийской армии рядовым с 1914 по 1916 годы.
Далее вопросы следователя обозначены как В., а ответы Матковского - О.
В. С какого времени вы проживаете в СССР?
О. В СССР я проживаю с 1916 года, то есть с того момента, когда я попал в плен, будучи солдатом австрийской армии.
В. Где вы проживали в СССР?
О. После того, как меня взяли в плен русские войска, я был направлен в Киев, а затем в Тамбов, где мне ампутировали ноги. В 1917 году я жил в доме инвалидов как инвалид империалистической войны в городе Саратове до 1920 года.
В 1920м году я уехал в Харьков, где прожил до 1921 года, когда уехал в Винницу (в тексте имеется зачеркнутое слово, предположительно «снова»). В Виннице мне дали направление в Киев, чтобы меня направили домой в Галицию. В г. Киеве Собез меня направил в сапожную мастерскую на работу и в Галицию я не поехал. В Киеве я прожил до 1924 года, когда уехал в Полтаву, где проживал по настоящее время.
В. Когда вы оформили принятие польского подданства?
О. В 1933 году польским консульством в г. Харькове было оформлено принятие мною польского подданства, тогда же я получил иностранный паспорт.
В. Что же заставило вас после 17 летнего проживания в СССР принять польское подданство?
О. В 1931 году один мой знакомый житель г. Полтавы Ивановский-Гаврющенко посоветовал мне принять польское подданство и уехать на родину в Польшу. С того времени я начал хлопотать о принятии польского подданства.
В. Кто такой Ивановский- Гаврющенко?
О. Ивановский- Гаврющенко -уроженец г. Львова. поляк, в СССР попал в 1917 году, как военнопленный, в Полтаве работал в пекарне.
В 1932 году Ивановский- Гаврющенко уехал в Польшу, причем в польском подданстве он состоял задолго до выезда.
В. Кто еще рекомендовал вам принять польское подданство?
О.Кроме Ивановского-Гаврющенко, мне советовал принять польское подданство Квентюк, жит. г. Полтавы. знаю, что он перебежчик из Польши.
В. Как вы оформили переход в польское консульство(sic!)?
О. В 1932 году я написал своей тетке Гусачиновой Марии, прожив. в селе Матков на моей родине, чтобы она прислала мне метрическую выписку. Получив от нее таковую. я направил ее и другие необходимые документы в польское консульство в г. Харькове с прошением принять меня в польское подданство. Через некоторое время я получил из консульства письмо, в котором от меня требовали прислать биографию. что я и сделал. т.е. отправил по почте в консульство.
В августе или сентябре 1933 года меня письмом вызвало польское консульство в г. Харькове для получения паспорта и предоставления моих фотокарточек.
Я поехал в Харьков в консульство и отдал три фотокарточки и тогда же получил там национальный польский паспорт.
В. Вы обращались в консульство (польское) по вопросу о продлении (непонятные две буквы) срока национ. паспорта?
О. Да, я несколько раз посылал почтой в консульство в г. Харьков свой национальный паспорт для продления срока его действия.
В. Сколько раз и когда вы посетили польское консульство в г. Харькове?
О. В польском консульстве в г. Харькове я был три раза- в 1933 году, когда получал свой инопаспорт, в 1934 и 1935 году.
В. С какой целью вы посетили польское консульство в Харькове в 34 и 35 годах?
О. В 1934 году я поехал в польское консульство в г. Харьков, по вызову последнего для получения нового паспорта. В 1935 году меня снова письмом через почту вызвало польское консульство в г. Харьков для выяснения вопроса. кто из моих родственников проживает в Польше.
В. При подаче всех документов для получения польского подданства в 1933 году вы указали в анкете о (снова непонятные две буквы) родственниках, проживающих в Польше?
О. Да, я об этом указал.
В. Зачем же в таком случае польское консульство вас специально вызывало по этому вопросу в г. Харьков?
О. На этот вопрос не могу ответить.
В. Вы уклоняетесь от прямого ответа. Настаиваем на даче правдивых показаний по этому вопросу.
О.Я больше ничего по этому вопросу не могу ответить.
В. С какой целью вы 24 января с. г. обратились в польское консульство в г. Киеве?
О. В польское консульство я обратился 24 января с. г. по вопросу обмена советских денег на польские, так как (слово зачеркнуто) я должен был не позже 25 января оставить СССР и выехать в Польшу (в предложении есть исправления).
В. Вам обменяли деньги?
О. (фраза зачеркнута) Нет.
В. Что вы еще делали в консульстве?
(эту фразу следователь ошибочно записал как предыдущий ответ Матковского и потом вымарал)
О. Меня в консульстве принял помощник консула, который сказал, что в консульстве я деньги обменять не смогу.
На сем допрос был закончен и его подписал Матковский.
Стр. 8 Постановление о изменении меры пресечения.
Составлено в Киеве 8 февраля 1938 года уже знакомым нам оперуполномоченным Винокуром. Он, рассмотрев дело № 49802 по обвинению Матковского и принимая во внимание то, что Матковский подлежит выдворению из СССР и вынес постановление об изменении меры пресечения и освобождении обвиняемого из-под стражи.
Стр. 9
Представляет собой изготовленный типографским способом с вписанными от руки записями талон к ордеру №19 от 8 февраля 1938 года, адресованный начальнику внутренней тюрьмы. Им предусматривается немедленное освобождение Ф. И. Матковского. Графы об отобрании у него подписок, выдаче документов и пр. зачеркнуты в виде буквы «зет».
Стр.10.
Постановление.
Отпечатано на машинке, в левом углу рукописная надпись чернилами: Подтверждаю. Пом. ВП КВО, дата 6.05. 38 и подпись без расшифровки.
Текст постановления:
Г. Киев 1938 года февраля 6 дня, я помощник оперуполномоченного 3 отдела УГБ сержант госбезопасности Пузанов, рассмотрев материалы спецдела № 49802 по обвинению Матковского Федора Ивановича 1895 года рождения, уроженца села Матков(Польша), галичанина, кустаря-сапожника, обвиняемого в преступлении, предусмотренного ст. 54-6, часть 1, нашел:
Инкриминируемое Матковскому преступление в проведении шпионской деятельности следствием не доказано. Во время пребывания Матковского под стражей Уполном. НКИД было оформлено польское подданство Матковского, которого он был неправильно лишен польским консульством в Киеве.
Учитывая вышеизложенное и руководствуясь ст. 197 ч.2 УПК УССР и инструкцией НКВД СССР №0068 ПОСТАНОВИЛ:
Производство дальнейшего следствия в отношении Матковского Федора Ивановича прекратить.
Матковского Ф.И., как восстановившего польское подданство, за пределы СССР выдворить в административном порядке.
Настоящее постановление предоставить на утверждение прокурору КВО.
Подписано Пузановым и согласовано с пом. начальника 3 отделения 3 отдела сержантом госбезопасности (подпись его имеется, но фамилия не расшифрована, потому что отпечатанная фамилия Харитоновского зачеркнута от руки) и утверждено и. о. начальника 3 отдела НКВД УССР капитаном госбезопасности Спектором.
Стр. 11
Машинописная справка на узком листочке. Озаглавлена «Справка»
Содержит текст: Выдворение за пределы СССР иноподданного Матковского Федора Ивановича подтверждено Шепетовским К. П. П. (буквы плохо различимы) 21 мая 1939 года №113.Инспектор Эльяшевич.
Печати или штампа нет.
На этом дело заканчивается. Автором содержание документов приведено близко к тексту его, сделаны лишь небольшие изменения для удобства работы с текстом, заключающиеся в исправлении ряда пунктуационных ошибок и замене записи месяцев года с римских цифр на арабские.
Анализ дела вызывает ряд вопросов к нему, на которые документы, подшитые к делу, не дают ответа.
Неясна вообще причина появления его и ареста Матковского, поскольку первые документы удивительно лапидарны и даже уклоняются от прямого ответа, в пользу какого государства мог шпионить Матковский.
Можно предположить, что НКВД вело учет обращавшихся в польское консульство, и, когда число обращений превысило некий порог, на визитера обращали пристальное внимание. Косвенным подтверждением этого являются иные дела обвиняемых в шпионаже в пользу Польши, которых в случае обращения в польское консульство подробно расспрашивали об этом обращении, что они делали там и пр.
Потому Матковский, обращавшийся туда не менее 4 раз, и вызвал внимание к себе.
Ведение дела следователем следует расценить как недостаточно активное. За две недели пребывания под арестом (24 января- 8 февраля) состоялся только один допрос и никаких иных следственных действий, отображенных в деле, кроме бумаги о невозможности провести обыск в другом городе.
Это отражено в тот же период в постановлении на странице дела №10.Если же обратиться к аналогичным делам по обвинению в шпионаже в пользу Польши, то картина следующая:
Дело №3159 (групповое)
Подследственный Сабодаш 24.11.1937 арестован. К делу приложена выписка из протокола партийного собрания от 26.11. об исключении его из парии, получена производственная характеристика, а 3.12. получена справка с места прежнего жительства о владениях семьи, основной и дополнительный (29.11) протокол допроса.
Подследственный Глоба арестован 22 11, 1937 г. получена выписка из комс. собрания, производственная характеристика, допрошен дважды за первые две недели заключения.
Подследственная Посудзевская-Тазберг- допросы 29.08.37г, продолжение допроса 4 сентября.
Подследственный Мальчевский- первый допрос 21 августа, продолжение его 23 августа, новый допрос 25авуста. Запись допроса от 23 августа занимает страницы дела 142-152, в том числе и на обороте листов.
Дело № 12363
Подследственный Точковский арестован 15 февраля, протоколы допросов в деле начинаются с 14 апреля. Дополнительные допросы были еще 9 и 10 октября, протокол очной ставки датирован 27 октября.
Нельзя исключить, конечно. последующую редакцию дела и занятость следователя иными проблемами.
Возможно ли использование в качестве шпиона человека-инвалида?
В истории известны подобные случаи- советский разведчик В. Зеболов действовал в тылу немцев, при этом у него одна рука была ампутирована по локоть, а другая не имела кисти (после была проведена операция Крукенберга[*], и разведчик мог пользоваться стрелковым оружием и участвовать в подрывах). Во время Великой Отечественной Войны абвером была организовано обучение и заброска в советский тыл агентов из числа инвалидов-военнопленных. «К примеру, в 1944 году на оперативном учете НКГБ Узбекской ССР находилось 554 «подозрительных» инвалида войны, 30 из которых действительно оказались вражескими лазутчиками. В рассекреченных архивах НКГБ содержится немало дел и о военнопленных-инвалидах, активно помогавших нацистам во время оккупации. Один из таких предателей был задержан в Новосибирской области, куда перебрался после освобождения Беларуси. В Могилевской области по наводке агента было уничтожено как минимум 5 партизанских отрядов.» [4.]
Посещение кустаря-сапожника любым жителем с целью ремонта обуви само по себе не вызывает подозрений, потому он может использоваться как владелец явочной квартире и содержатель пункта связи.
К тому же мы не знаем на каком уровне была проведена ампутация Матковскому. Существует ряд вариантов операций (операции Шопара, Лисфанка, Пирогова и пр.), при которых человек сохраняет способность ходить. [**]
Теперь оценим географию перемещений Матковского после того, как он не захотел более находиться в Саратовском доме инвалидов. Харьков. Винница, Киев. Полтава. Затем он неоднократно ездит в Харьков из Полтавы, сейчас выезжает из Полтавы в Киев и намерен далее следовать за границу. Дальнейшие его планы не раскрыты, но, если он едет в то самое село Матков (авторы предполагают, что это нынешнее село Матков Турковского района Львовской области), то ему еще предстоит путешествие в него от железной дороги-не менее 40 километров. Путешествие по железной дороге в те времена для человека с ампутированными ногами представляло собой род подвига. Создается даже впечатление, что инвалидность не мешала Матковскому передвигаться.
Кстати, деятельность польского консульства вызывает резонные вопросы: для чего оно неоднократно требовало приезда к себе в Харьков инвалида? Напомним, что документы от Матковского оно приняло по почте. без личного визита и оформило паспорт заочно, потребовав его к себе только для окончательного оформления и вручения. Далее оно требует его к себе еще дважды, при этом допускает пересылку паспорта с продлением срока его действия по почте (см. протокол допроса). Следователь на это обратил внимание, но не уточнял, сколько раз Матковскому пересылали паспорт по почте. Он также не стал уточнять, насколько такое поведение польского консульства обусловлено действовавшим в нем инструкциям (а, следовательно, ездил туда Матковский, выполняя действующие инструкции польской стороны, или все обстроит не так, что важно для оформления дела).
Далее следует упоминание о лишении Матковского польского подданства в результате неправильных действий польского консульства в Киеве. А также о восстановлении его усилиями НКИД СССР, что тоже вызывает вопросы к польскому консульству, фактически поставившему подследственного в положения изгоя.
Последним недостаточно освещенным моментом является то, что Матковский собирался выехать в Польшу до 25 января (но тут он не успел из-за ареста), после чего подлежал высылке из СССР в административном порядке. Тем не менее, выезд его из СССР состоялся больше, чем через год (освобожден в феврале 1938 года, выехал в мае 1939 года).
Жена Матковского, судя по делу, в Польшу выезжать не собиралась, и даже не провожала его в Киев. Вернулся ли он к ней в период между освобождением из тюрьмы и отъездом в Польшу также осталось неизвестным.
Эти непонятные моменты из имеющихся материалов дела прояснить не удалось, как и дальнейшую судьбу Матковского в Польше.
Кое-что о дальнейшей судьбе сотрудников НКВД, имевших отношение к делу.
Винокур Яков Давыдович (1909-1941 года). В последующем рос в звании до старшего лейтенанта госбезопасности. 25 июня 1941 года, будучи начальником Дубновского РО НКВД, погиб на фронте. [5.]
Самойлов (Самойлов-Бесидский), Самуил Исаакович. Национальность — еврей. Родился в 1900 году. Смерть: 27.09.1938, Москва, причина смерти — расстрел.
До ареста - зам. нач. 3 отдела УГБ НКВД УССР.
. Арестован 25.04.1938. Осужден 27.09.1938. Орган, вынесший решение — ВКВС СССР. Решение: высшая мера наказания. [5.]
Спектор Марк Борисович
(1903- 1985). В органах ВЧК-ОГПУ-НКВД с 1920 года. На тот момент врид начальника 3 отдела НКВД УССР, позднее зам. начальника НКВД Киевской области. потом в центральном аппарате НКВД СССР. Во время войны и позднее: «нач. отд. 3 упр. Наркомата ВМФ СССР 02.41—12.41; нач. ОО Северного флота 12.41—23.04.42; в распоряжении отд. кадров НКВД СССР 04.42—09.42; зам. нач. ОО 2 резервной армии 06.09.42—1943; зам. нач. ОО 63 армии 1943—12.43; лечился в госпитале «Архангельское» 12.43—04.44; в резерве ГУКР СМЕРШ НКО СССР 04.44—10.44; нач. отд-я и Особой инспекторской группы секретариата НКГБ СССР 05.10.44—06.46.
Пенсионер МГБ, Москва 06.46—03.47; зав. юридич. консультацией Дзержинского р-на, Москва 03.47—02.50; зав. юридич. консультацией Первомайского р-на, Москва 03.50—? (упом. 06.54); впоследствии зам. пред. Московской гор. коллегии адвокатов.
Звания: ст. лейтенант ГБ 23.03.36; капитан ГБ 17.11.37; бригадный комиссар 1941; полковник ГБ 14. 02. 43т.» [6.]
Выяснить, какой именно сержант госбезопасности Пузанов принимал участие в этих событиях, не удалось.
Медицинские примечания к тексту:
1. [*] Операция Крукенберга или «рука Крукенберга»-вид ортопедической операции при потере кисти руки. При этом обе кости предплечья разъединяют и формируют из них два «пальца», которыми пострадавший может производить некоторые работы по обслуживанию себя. Упомянутый В. Зеболов такой рукой мог стрелять из пистолета.
2. [**] Операции Шопара, Лисфранка, Пирогова - операции на стопе ноги. После удаления части или всей стопы на разных уровнях больной сохраняет возможность ходить.
АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ.
Выше на примере дела Павла Александровича Яблонского рассмотрено,какие документы обычно содержались в следственном деле. Но в этом деле есть не только это.
А еще показания самого Павла Александровича, на основании которых в обвинительном заключении написано:
«Яблонский П.А. по национальности поляк, с 1936 года проживал в городе Полтава, где познакомился с Матковским Федором Ивановичем и им же в 1936 году завербован для проведения шпионской деятельности в пользу Польши на территории СССР.
При вербовке Яблонский получил от Матковского Ф.И. задание: собирать по гор.Полтава сведения о расположении воинских частей Полтавского гарнизона, их численности и вооружении, об артскладах и оружейном заводе. о промышленности и вырабатываемой ей продукции и все эти сведения передавать Матковскому, который через польское консульство передавал их в Польшу.
Проводя данную шпионскую работу, Яблонский, выполняя задания Матковского, на протяжении 1936-1937 годов собрал и передал ему шпионские материалы о расположении 73 и 74 полков, типах самолетов, находящихся в Полтаве и состоящих на вооружении Красной Армии, о воинских частях Севастопольского гарнизона, как-то: о численности и вооружении Севастопольской крепостной саперной роты, отдельном караульном батальоне, о крейсерах «Паркоммуна», «Профинтерн»,о численности торпедных катеров в Севастопольском порту и их быстроходность, о выработке завода «Металл» в гор. Полтава, о трикотажной фабрике и ряде других предприятий,находящихся в Полтаве.»
Написание некоторых слов- это не авторские опечатки.
Яблонский в итоге был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в 1937 году. Как читатели могут видеть, сведения об этом не попали в следственное дело Матковского в 1938 году.
Выводы пусть делают читатели, я же скажу, что периодически так вот везет- другое дело внезапно всплывет с темного дна и заставит глянуть на ситуацию по-другому.
Теперь разберем шпионскую добычу тандема Матковский- Яблонский.
73 и 74 полки 25 Чапаевской дивизии в то время квартирвали в городе Полтаве (Красные казармы).
Типы самолетов и пр.- под Полтавой располагался аэродром, позднее использовавшийся Дальней Авиацией. Сейчас он в черте города.
Севастопольская крепостная саперная рота- сведения должны слегка устаеть, потому как к тому времени Севастопольская крепость не существовала, а называлась по-другому.
Караульный батальон в Главной Базе флота действительно существовал и в мемуарах упоминается.
«Парижская Коммуна»-это не крейсер, а линейный корабль Черноморского флота. Но есть нюанс- отчего-то фильм «Броненосец «Потемкин» в чешском прокате назывался «Крейсер «Потемкин». Пояснения этому автор не нашел.
«Профинтерн»- такой крейсер на ЧФ действительно существовал, позднее переименован в «Красный Крым».
Торпедные катера в Севастополе действительно были.
Завод «Металл»-интерес к нему у польской разведки мог иметься. На заводе имелось капсюльное производство, приблизительно с 1934 года выпускавшее капсюльные втулки КВ-2 и КВ-4. Основной же продукцией завода были трикотажные машины и печатные машины.
С 1940 году на заводе производились авиационые бомбы,45мм снаряды, а позднее завод был передан в Наркомавиапром для производства водяных и масляных насосов к авиадвигателям.
Оружейного завода в Полтаве не было.
Артиллерийский склад №72 в Полтаве имелся, кроме них в городе был еще склад №98 -имущества связи. Кроме того, приблизительно в 35км от города на станции Селещина был ранее артиллерийский склад, на тот момент ставший складом химического имущества.

Не за что.

НИКОЛАЕВСКАЯ ЧЕРНАЯ КОШКА

Поговорка о том, что сложно найти черную кошку в темной комнате, особенно, когда кошки нет, известна большинству читателей.
Вот их вниманию и будет предоставлена история про поиски таковой в городе Николаеве.
Необходимость ее поисков была обусловлена делом товарища Каменецкого Вениамина Моисеевича, оперуполномоченного 3 отдела УГБ НКВД из города Полтавы, ныне обвиняемого в шпионаже.
Он давал о себе такие показания:
--Это так. О том, что сионистская организация ведет и шпионскую работу, я знал и в 1926 году…, но тогда я шпионскую работу не вел. Шпионом я стал позже в 1935 году после разговора с Бромвертом и его предложения сообщать ему сведения, интересующие иностранные разведки
--Следовательно, вы работали в ГПУ, одновременно являясь шпионом?
--Да, это так.
В 1935 году ко мне в Згуровский совхоз, где я работал замначполитотдела по работе НКВД прибыл незнакомый мужчина, среднего роста, в очках. При нашем знакомстве он назвал себя по фамилии Кравцов Семен. Войдя в мой кабинет, он сказал, что прибыл ко мне с поручением, но не сказал, от кого. Кравцов расспросил меня, откуда я родом, есть ли у меня родственники за границей и где они. Выслушав его, я очутился прямо в неловком положении, обдумывая, отчего ему нужны мои биографические данные. При этом Кравцов держал себя весьма скромно.
Ответить Кравцову на заданные мне вопросы я сразу не решился, считая, что во всем этом есть что-то подозрительное, но когда он назвал фамилию моей двоюродной сестры Вербицкой Дуси, проживавшей в то время в Румынии в Кишиневе, я спросил, откуда он ее знает. Кравцов не ответил, а лишь улыбнулся и спросил, точно ли моя фамилия Каменецкий. Я ему ответил утвердительно.
Убедившись в том, что я Каменецкий Вениамин Моисеевич, и что Вербицкая Дуся является моей двоюродной сестрой Кравцов без всякого стеснения передал мне письмо в запечатанном виде, в котором говорилось: «Нюма, этому человеку нужно помочь. Твою открытку, где ты снят в форме НКВД, мы через маму получили.» Подпись была: «твоя Вербицкая Дуся».
В общем, дальше Кравцов сообщил, что сестрица имеет связь с польской разведкой и рекомендовала его Кравцову. При этом Кравцов тоже резидент польской разведки и много дет работает на Польшу.
«Поставленный в безвыходное положение», так как у него обнаружилась родственница-шпионка, товарищ Каменецкий не выдержал и… решил работать на Кравцова.
Кравцова же интересовали:
1. Списки агентуры по совхозу и району
2. Сведения о заводах, совхозах, МТС
3. Техническая оснащенность совхозов в Харьковской области машинами и типы этих машин.
4. О политических настроениях масс в связи с продзатруднениями.
В основном сведения у Каменецкого были. По агентуре он дал список из 6 человек в самом совхозе, но вот по району он смог дать только общую цифру 85 человек, а списка достать не удалось. Кравцов в этот же день уехал, но предупредил, что снова приедет, и его будет интересовать те же сведения.
Сам Кравцов не приехал, но прислал вместо себя человека, которому и были переданы сведения.
Поскольку Каменецкий был направлен на работу в город Изюм, то он сказал об этом и дал свой адрес.
Трудясь в Изюме с января 1936 года, Вениамин Моисеевич имел в виду нужды Кравцова, поэтому, пользуясь своим положением, добывал сведения. Особенно Каменецкого интересовал завод оптического стекла, ибо чуял он, что про этот завод его спросят.
И Кравцов на встречах был очень доволен. Связь с ним поддерживалась все время, до ареста Каменецкого в 1938 году.
Август 1936 года, февраль 1937 года…
Тогда он дал сведения по выпуску продукции завода в 1936 году, контрольные цифры на 1937 год, списки сотрудников НКВД в городе и районе, расположение и вооружение 14 отдельного батальона РККА в городе (это был отдельный стрелковый батальон, занимавшийся караульной службой в городе и на предприятиях).
В сентябре 1937 года Каменецкого перевели в Полтаву, и связь временно прервалась. Но Кравцов приехал в Изюму и узнал, что информатор переведен в Полтаву. Матерому шпиону все было по плечу: выехал туда и разыскал Каменецкого в гостинице, где тот временно жил.
И одинокие сердца воссоединились.
Конечно, Кравцова интересовал не только Вениамин Наумович, но и сведения про воинские части и заводы в Полтаве.
А тут еще товарищ оперуполномоченный рассказал ему о том, что проходят массовые аресты поляков, немцев, румын и самому Кравцову надо быть осторожным. Растроганный Кравцов на сей раз выдал вознаграждение - 200 рублей.
Договорились они встретиться в апреле, на улице Короленко 12, где планировалось выделить жилье Каменецкому.
К этому времени от агента ждали сведений о этих арестах, ибо заинтриговал ими, ну и как обычно: о воинских частях и наличии у них новейшего вооружения.
Но в апреле Кравцов не приехал, а в мае 1938 года и сам завербованный был арестован.
Каменецкого спросили поподробнее, что он знает про Кравцова, и тот сказал. что резидент по национальности молдаванин, живет постоянно в Николаеве по улице Ленина 9. Где он сейчас находится- неизвестно.
Разумеется, этого Каменецкому было недостаточно, он еще и поддерживал связь с участниками правотроцкистского заговора.
Следователя интересовала Дуся Вербицкая и другие родственники за границей.
Дуся на момент допроса жила в Америке, как и другая родственница, которая даже прислала матери Каменецкого оттуда доллары.
Как выяснилось. долларов было целых пять.
Но Каменецкий про них скрыл, чтобы не подумали на него, что тут есть нечто шпионское.
На следующе допросе Каменецкий рассказал, что Кравцов был темно-русый, среднего роста, носит очки. При первом приезде был одет в серый костюм, носил шляпу.
В январе 1938 года в Полтаве, он был одет в кожаное пальто. Носил шляпу, курил трубку.
Дальше были другие протоколы. Каменецкий признавался в связях с сионистом Бабушкиным, с троцкистом Зильберманом и прочими.
А следователь Мироненко подшивал в дело очередной протокол.
Дело закончилось в августе и Каменецкому были предъявлены обвинения по ст. 54-1Б. то есть измена Родине, 54-8, то есть террор. 54-10- антисоветская агитация и 54-11, то бишь действия в составе антисоветской организации, а не в одиночку.
А где шестая часть, то бишь шпионаж?
Первый ответ на это дала справка из Николаева.

Справка

Кравцов Семен Ефимович в городе Николаев установлен. Работает токарем на заводе «Дормашина». Из разговора с участковым уполномоченным Николаевского областного управления НКВД, который Кравцова лично знает - по приметам не совпадает с разыскиваемым Кравцовым. Кроме того, Кравцов Семен Ефимович уроженец Николаевской области, украинец, а не молдаванин, в Николаеве работает и живет безвыездно.
Оперуполномоченный 3 отдела сержант госбезопасности.
(подпись)
Потом стало еще яснее.
Потому что Каменецкому повезло, и он не попал под указанную комбинацию частей статьи 54, а по каким-то причинам его дело пошло на доследование в декабре 1938 года, как и Махновецкого.
Поэтому в 1939 году он мог рассказать, что никакого Семена Кравцова не знает, он его придумал. Адрес в Николаеве он дал, потому что знал, что на этой улице живут родственники его мамы.
Ни в какую антисоветскую организацию он не входил, двоюродная сестра его ни о чем не просила и пр.
А назвал он хоть чуть знакомых людей: и товарищей по работе в Кировограде, и даже сожителя матери - это тот, который Бромверт, которого он видел разок, когда заехал к матери в 1937 году.
Почему он дал такие показания?
Под физическим воздействием со стороны следователя Мироненко.
Это был спортсмен, обучавшийся в Харьковском институте физкультуры, и неплохой боксер.
Подследственным он говорил, что если те не будут сотрудничать, то станут инвалидами, а могут и сдохнуть, и никому до этого дела не будет. Как Мироненко захочет, так и выйдет, он для того и хорошо боксом пользуется.
Впрочем, товарищ Мироненко не стеснялся и разных подручных твердых предметов, не полагаясь только на руки.
И от Каменецкого он требовал признания в шпионаже на Румынию, а потом, когда выбил, то сказал, что нет, к черту Румынию, теперь он будет польским шпионом.
Каменецкий получал свое и подписывал протоколы.
Поскольку в Полтаве дули благоприятные ветры, то в марте 1939 года он был освобожден.
Но в мае 1939 года написал в Полтавское управление НКВД о своем несогласии со статьей, по которой был освобожден.
В письме Каменецкий поделился подробностями.
Арестован он был по приказанию Волкова (тогдашний начальник Облуправления НКВД), так как публично усомнился в том, что следствие ведется в правильном направлении по делам врагов народа.
!2 мая он был арестован, а с 13 по 17е каждый день был на допросах и избивался. В итоге он написал собственноручные показания, где признал себя румынским шпионом, сионистом и правотроцкистом.
Он сам себе ставил вопросы и сам на них и отвечал. Спустя некоторое время его отнесли на руках в комендатуру (сам он ходить не мог), где он подписал отредактированные следователями Устенко и Мироненко показания.
В них он был только румынским шпионом и сионистом. Сделано это было, чтобы рассмотреть его дело во внесудебном порядке.
Через три недели его снова принесли к Мироненко, который сказал, что мы решили, что ты будешь польский шпион, и подверг его снова физическому воздействию. Каменецкий подписал протокол.
В августе Мироненко опять применял физические методы воздействия, чтобы добиться подписи под протоколом, что Каменецкий был связан с Брацлавским, и они вместе занимались предательской работой в НКВД (это тоже неспроста, а, чтобы подвести его под Военную Коллегию Верховного Суда.)
Признательные показания Каменецкого, писаные в мае собственноручно, в деле есть, но почерк вполне пристойный, не как у человека, избиваемого четвертый день подряд и не могущего стоять и передвигаться. Как же он их писал- лежа на полу? Непонятно.
Подтверждения избиений Каменецкого есть :
Из показаний начальника 3 отдела полтавского управления НКВД (с марта 1938 по май 1939 года) Владимира Платонова 7 июля 1939 года:
«…был отведен изолированный угол с нескольких комнат. Что там делали с сотрудниками почти никто не знал, это было большим тайным делом. Но шум и крики были слышны почти каждый день, и как сейчас стало известно со слов работников этой следственной группы, всех поголовно по указанию Волкова били. Однажды, зайдя по делу к Мироненко, я застал его, когда он бил Каменецкого.»
И статья была заменена на 4 пункт «Б».
Но 13.07. 1939 года он был уволен из органов НВД в связи с невозможностью его использовать (ст. 38 пункт «В»)
Но, правда, обидчики Вениамина Моисеевича свое получили.
1. Мироненко, Федор Климентьевич- арестован 15.11. 1937 года, осужден в 1941 году на 10 лет лишения свободы. Правда, постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 19.08. 1942 года исполнение приговора отсрочено до окончания военных действий, направлен на фронт.
2. Волков, Александр Александрович.
Повторно арестован 08.03.1939. Осужден 20.07.1941 Военной Коллегией ВС СССР к ВМН.
3. Со следователем Устенко –непонятно. так как точных данных, каково его звание и ФИО- нет.
Еще одно необходимое пояснение.Читатель редко встретит в тексте слово «Суд».Связано это было с тем,что лица, приговариваемые за контрреволюционные преступления, вообще в теории не должны были осуждаться народным судом, скорее всего по соображениям секретности. Поэтому до 1934 года приговоры выносила Коллегия ОГПУ ( иногда республиканские органы ПУ), Особым Совещанием при ОГПУ, тройками при Полномочных представителях ОГПУ и пр.Затем появилось Особое Совещание при НКВД СССР.Эти органы работали,не видя арестованного, и выносили ему приговор.
Подсудимый мог увидеть своих судей, только если был военнослужащим,и его судила Военная Коллегия Верховного суда СССР или военный трибунал.
Разумеется, арестованный мог быть передан органам НКЮ и осужден (или нет) народным судом, но уже потому,что его действия уходили из сферы политики.Например, в 1935 году переданы в органы милиции 3318 человек, переданы для разрешения в административном порядке и другие 3842 человека. За этот год арестовано свыше 300 тысяч.
С 1937 года появилась Особая Двойка в лице Народного Комиссара Внутренних Дел и Прокурора СССР. Она должна была обеспечить массовое вынесение приговоров,требующееся по многочисленным операциям 1937 года.
Двойка не справилась с заданием, и для той же работы были сформированы Тройки во всех областях. Арестант,как и прежде, не видел своих судей, ему их решение сообщалось.Иногда перед смертью.
В 1937 году вынесены решения судебных органов по мерам наказания для 796613 человек. Из них Военной Коллегией Верховного Суда по 16.2 тысячам, воеными трибуналами по 13.1 тысячам,некими «другими судами» по 12 тысячам.Но составителями документа все органы вроде Особого Совещания, «по массовым операциям» и пр. считались судебными органами.
Приблизительно с 1939 года появились новые тенденции. Сохранилась часть дел по 10 части статьи,то бишь за антисоветскую агитацию,которых судил народный суд. Автор видел пару таких, и по его мнению,это были совсем некачественно ведущиеся дела. В обоих случаях народный суд их завернул на доследование. Одна фигурантка в итоге была освобождена, второй при повторном рассмотрении уже другим судом получил три года лишения свободы.
И однажды автор видел дело по 13 части статьи, а именно: «Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или контрреволюционных правительств в период гражданской войны.» Его судил Полтавский областной суд и при защитнике,вызывали свидетелей,только это подсудимому не помогло.