Rocketa, мой отец воевал в Афгане, год отслужил, попав туда юнцом 19 -летним, им не сказали куда везут, а когда привезли, то сказали не писать родственникам где они. Мой отец был снайпером, мы много беседовали с ним о войне и поверьте, для них не было смысла в той войне и день вывода афганских войск они не считают праздником, для них это памятный день, в который они собираются вместе (в нашем городе это парк 28 панфиловцев) и пьют за тех, кто не вернулся, пьют за тех, кто вернулся, и кого уже нет на гражданке, за всех...и не понимают, за что же они всё - таки боролись. Это не мои слова, это слова моего отца.
В понедельник снова отмечалась очередная дата этого события. Хоть, как говорят, что война заканчивается тогда, когда умирает последний солдат, воевавший на ней, но хочу поздравить людей, по настоящему связанных с этой войной, с очередной датой окончания активной фазы этой войны. Вам, а также вашим близким, семьям, желаю удачи, здоровья, и всего остального, что сможет хоть как-то скомпенсировать то, что пережили вы.
Еще раз поздравляю. Может страна и проиграла эту войну по политическим или еще каким признакам, но вы, солдаты, реально воевавшие, победили каждый в своем бою.
http://artofwar.ru/s/starodymow_n_a/text_0110.shtml -------------------------------------------------------------------------------- ---------- ГРАНАТА Николай БОГУНОВ (Быль. Все имена и фамилии подлинные)
По броне люка лязгнул металл - наверное, стучали прикладом. Донесся хриплый голос: - Открывай, шурави! Все равно вытащим - зарежем!.. И хохот. Было слышно, что с люком возятся - пытаются открыть. Олег сжал в кулаке гранату. Ребристая "лимонка" приятно холодила вспотевшую ладонь. - Давай, "дух", давай, - вполголоса проговорил Олег, вслушиваясь в лязг над головой. - Откроешь - получишь "гостинчик". Он неторопливо отогнул усики, вытащил чеку. Потом откинулся на спинку поудобнее и стал ждать. Наверху лязгал металл. Душманы пытались взломать крышку люка.
- Все на месте? Старший лейтенант Александр Бомбин, усталый и грязный, обвел взглядом подчиненных. В красноватых лучах заходящего солнца было ясно видно, что и они устали не меньше. - Все... Все... - начали поступать доклады. И вдруг... - Нет рядового Власюка. - Что?!! По шеренге прокатилась волна ропота. - Тихо! - поднял руку Бомбин. - Кто последний видел Власюка? - Я, наверное, - отозвался прапорщик Анатолий Дьячук. - Когда раненого лейтенанта вытаскивал, Олег меня прикрывал. - Значит, он возле подорванного бэтра остался... - тихо сказал Бомбин. Потом поднял глаза на стоявшего перед ним сержанта. - Как же это у вас получилось?
Душманы пытались взломать крышку люка. Рука с гранатой занемела. Ребра "лимонки" впились в ладонь. Прижимная планка, кажется, сама шевелится, готовая отпустить пружину ударника взрывателя. В люк колотят чем-то тяжелым. У них же был гранатомет. Почему же не стреляют? - Живым взять хотят, - вслух проговорил Олег. - Или выстрелы кончились... Кулак с гранатой прижат к животу. Прямо над ним - броневой полукруг люка. Если его взломают - стоит только разжать пальцы, и в открывшийся проем ударит визгливый рой осколков. Точнее, половина роя. Потому что вторая половина вспорет живот ему, Олегу Власюку. Живым он им не сдастся.
- Как же это у вас получилось? А в самом деле - как? ...Двигатель заглох сразу. Но бронетранспортер не загорелся. Он замер - беспомощный и бесполезный. - Все из машины! - скомандовал сержант. С лязгом распахнулись люки. Сразу стало слышно, как яростно трещит стрельба. Правый нижний люк заклинило и кто-то, матерясь, начал лупить по нему чем-то тяжелым. Наконец все выбрались наружу. Залегли. Впереди, в зарослях, мелькали фигурки врагов, пульсировали вспышки автоматных очередей. - Командир, отходим? - спросил Власюк, меняя очередной магазин. - Машину бросать?.. Ждем подмогу! Олег вновь прижал автомат к плечу. Душманы приближались.
Живым он не сдастся. Олег знал, как издеваются душманы над попавшими им в плен советскими солдатами. Вырезали звезды на лбу, вспарывали животы и набивали их землей, бросали в котел с голодными крысами... - Стоп! - оборвал Олег свои мысли. - Не о том думаешь. В самом деле, не будь душманы столь жестоки, что ж, сдался бы? Открыл люк и поднялся с поднятыми руками? Олег криво усмехнулся пересохшими губами. Представил, как это выглядело бы со стороны, и зябко передернул плечами. Граната звякнула о пряжку ремня. Выбор у него небогат: или сдаться, или... разжать пальцы. Сдаться - быть может, останешься живым. В банде, в лагере, в Пакистане, у черта на рогах... Но жить! А разжать пальцы - и ничего уже не будет. Всего девятнадцать лет - и все уже в прошлом. "Лучше быть живой свиньей, чем мертвым львом". Кто это сказал? И не вспомнить. Во всяком случае, не русский. Власюк вслух добавил: - И не украинец. Наверху стало тихо.
Душманы приближались. И вдруг сзади раздался рев мотора. - Подмога! - пронесся радостный вздох. Однако из зарослей выполз только один тягач. - Куда же он, без прикрытия? - воскликнул Олег И тут увидел, как в кустах мелькнула фигура с трубой гранатомета в руках. Солдат быстро огляделся, прикидывая, откуда бы удобнее достать душмана. Чуть впереди виднелся бугор. Олег поднялся и, низко пригнувшись, рванулся вперед. Рядом взвизгнула стайка пуль. Товарищи остались сзади. Его броска никто не заметил. Все были заняты тягачом.
Наверху стало тихо. Рука противно ныла и Олег прикрыл глаза. Говорят, сновидения длятся секунды. И утверждают, что перед смертью человек видит всю свою жизнь. Власюку для того, чтобы окинуть мысленным взором прожитые девятнадцать лет, времени потребовалось бы немного. Но когда он провалился в полузабытье, увидел не всю жизнь, а свою мать. Вот она, как всегда, уставшая, возвращается с работы домой. Входит в квартиру, склоняется над сыном... Совсем рядом видит Олег ее доброе лицо. Она говорит: - Сынок, не урони гранату!.. Олег вздрагивает и просыпается. Он неудобно лежит в кресле тесного отделения механика-водителя. Темень. Тишина. Руки Власюк не чувствует. Хочет покрепче сжать гранату, но боится, что затекшие пальцы разожмутся и ребристый кругляш выкатится. Нет уж, лучше так. Где же душманы?
Все были заняты тягачом. Вернее, тем, что прикрывали его работу, яростно поливая свинцом окрестные заросли. - Товарищ лейтенант, ложитесь, стреляют! Не отвечая, офицер ухватил крюк троса и потащил его к бронетранспортеру. Из-за боевой машины выскочил старший лейтенант Вячеслав Коробов и сшиб ремонтника с ног. - Тебе что, жить надоело? - А ты что, подчиненных под пули в таких случаях посылаешь? - тоже зло ответил лейтенант. - Надо же крюк подцепить к твоему "гробу". Оттолкнув Коробова, он вскочил, набросил трос на стальной клык... И тяжело сполз по броне на землю. Откуда-то вынырнул фельдшер - кряжистый прапорщик Анатолий Дьячук. Начал сноровисто бинтовать раненого. - Тягачисты! - кричал Бомбин. - Бэтр тащите!
Где же душманы? Стараясь не потревожить сжатую в кулаке гранату, Олег приподнялся к узкому стеклышку прибора наблюдения. В призрачном свете луны было видно, как душманы обшаривают подбитый БТР, шарят по окрестным кустам. - Ни хрена вы там не найдете! - злорадно проговорил Олег. - Так мы вам что-нибудь и оставили! Один из триплексов был снаружи чем-то закрыт. Олег не сразу сообразил, что это возле люка сидит душман. - Караулишь, сволочь?! Руку с гранатой он уже не чувствовал.
- Бэтр тащите! - кричал Бомбин. В этот момент и грохнул взрыв. Гранатометный выстрел попал в опорный каток, разворотила его и балансир, порвала гусеничную ленту. Власюк заметил, где кусты пронзила вспышка выстрела. Едва не полмагазина выпустил в то место. Гранатометчик больше не появлялся. Но дело свое он сделал - обе машины, соединенные тросом, стояли неподвижно. - Забрать все имущество! - последовала команда. - Отходим. Вот тут-то и сплоховал Власюк. Прикрывая отход товарищей, он чуть промедлил и остался один.
Руку с гранатой он уже не чувствовал. Сейчас, пожалуй, даже в темноте он рискнул бы вставить на место чеку. Но в горячке бросил ее на пол. Теперь попробуй, отыщи ее! Олег опять выглянул в прибор наблюдения. Душманы сгрудились рядом с тягачом и о чем-то говорили, поглядывая на машину. Ясно, что говорили о нем. Как бы хотели враги выковырнуть его из бронированного кокона! - И выдали Плохишу в Буржуинстве бочку варенья и коробку печенья, - проговорил Власюк. - Нет уж, я как-нибудь на отечественной тушеночке перебьюсь. Теперь у Олега появилась надежда, что все обойдется и он сможет переждать в тягаче до того, как подойдут товарищи. А в том, что его не бросят и не забудут, Олег не сомневался.
Власюк остался один. Мысль работала лихорадочно. Бежать вслед за товарищами - безрассудно. Там наверняка напорешься на душманов. Оставаться на месте - безрассудство не меньшее. Что же делать? В БТРе не спрячешься - внутри броневого корпуса все на виду. Взгляд солдата упал на тягач. Там место механика-водителя находится в отдельном отсеке. Туда и бросился Олег. Подхватив лежавший на земле залитый кровью автомат (лишь позже он узнает, что это оружие раненного лейтенанта), Власюк бросил его в открытый люк, скользнул внутрь сам и повернул стопор.
- Он не сомневается, что мы его не бросим! - Олег там один, а мы чего-то ждем... - Действовать надо! Бомбин молчал. Невысокий, сухощавый, он сейчас в полной мере чувствовал, какими тяжелыми вдруг стали офицерские погоны от взвалившейся на них ответственности. Сердцем он был с теми, кто убеждал его немедленно выступить на поиски пропавшего солдата. А разумом... Разум, боевой опыт говорили другое. - Выступаем перед рассветом! - приказал он. - Но как же... - Душманы того и ждут, чтобы мы к ним сунулись! - сдержанно ответил командир. - Нас встретит засада. В темноте мы потеряем связь друг с другом... Так мы и Олегу не поможем, и других ребят под пули подведем. Перед рассветом!
Власюк повернул стопор. И вовремя! Вскоре появились моджахеды. Они быстро осмотрели место, где отстреливались попавшие в засаду мотострелки, забрались в БТР. Выбрались из него разочарованные - ничего интересного не нашли. Потом вскарабкались на тягач. Обшарили и его. Начали уже спрыгивать (сердце Олега колотилось, словно колокол: "Только бы не заметили!.."), когда один из душманов обратил внимание, что отсек механика-водителя закрыт изнутри. По броне люка звякнул металл. - Вылезай, шурави! - раздался голос под общий хохот. - Все равно вытащим - зарежем! Олег медленно вытащил из взрывателя чеку.
На рассвете был бой. Душманы быстро отошли, привычно растворились в "зеленке". БТР и тягач стояли как и накануне, связанные стальным канатом. Бомбин знал, что если с солдатом что-нибудь случится, он никогда не простит себе того, что не предпринял попытку разыскать подчиненного еще ночью. - Товарищ старший лейтенант, тягач заперт изнутри. Может, он там? Бомбин бросился к машине. Туда же устремились и солдаты. Офицер вспрыгнул на броню, прикладом автомата постучал по люку. - Власюк! Олег! Ты здесь? В ответ - тишина. Присевший было рядом солдат медленно выпрямился. Растерянно взглянул на командира. - А если он?.. - и не договорил. Бомбин вздрогнул.
Олег вдруг понял, что его просто так не оставят. Что он душманам как кость в горле. И что они обязательно постараются с ним разделаться. Но он столько пережил за эти несколько часов, что его уже ничем невозможно было напугать. Более того, на него вдруг нашло такое душевное успокоение, что Олег вдруг понял, что достать его отсюда невозможно. Что нет у врагов гранат и гранатомета, что они бессильны против него. И от осознания этого он задремал. Сжимавшая гранату рука по-прежнему покоилась на животе. А сверху гремел металл. Душманы ломали люк - судя по звуку, пытались вбить под него какой-то стальной клин. Но Власюк не обращал на это никакого внимания. Он спокойно ожидал исхода этой борьбы: кто окажется сильнее - родная броня или вражеская ненависть?
- А если он?.. - Не болтай ерунды! - оборвал солдата Бомбин. И тут раздался скрежет стопора люка. Броневой полукруг слегка приподнялся. Старший лейтенант Бомбин схватил его и распахнул. Из люка показалась рука с зажатой в ней "лимонкой". На нее в оцепенении смотрели окружившие машину мотострелки.
- Знаешь, какая у него рука в это время была? - рассказывал мне позднее Александр Бомбин. - Даже не синяя, а какая-то багровая. Еще бы, всю ночь гранату сжимать... Даже не гранату, а собственную смерть. Каково?..
Пустеет обойма… Упал на тропинку отстрелянной гильзой еще один год… По-прежнему больно смотреть фотоснимки, где в полном составе десантный наш взвод. Где взводный-старлей, прислонившись к платану, хохочет мальчишкой на фоне небес, не зная еще, что уйдет из Афгана «двухсотым» вертушкой попутной в Термез. А это – пскопски’е ребята, из Велье, друзья с малолетства – до горних высот. Они полегли под Салангом в ущелье, втроем – чтобы вместе - прикрыв наш отход. А мы, уходя, поклялись, что к закату вернемся, но все-таки знали тогда, что ляжет на нас, не исполнивших клятву, могильной плитою вина. Навсегда. На каждого ляжет, кто выжил и вышел, кто нынче, как я, над альбомом затих. Наверное, все вам понятнее свыше – простите, ребята, простите живых…
старейшина