Простой пример. По официальной статистике в Российской империи за 87 лет, с 1826 по 1913 годы по всем делам, включая уголовное судопроизводство и приговоры военно-полевых, военно-окружных судов, было вынесено 8268 смертных приговоров, а казнены 3875 человек. В СССР только за период «ежовщины» (1 октября 1936 – 1 ноября 1938) за «контрреволюционные преступления» были расстреляны 681 692 человека.
В Российской империи по состоянию на 1 января 1911 года во всех местах лишения свободы находились 174 733 человека (0,11 % от численности населения страны), в том числе 1331 «политический». В СССР на 1 января 1939 года в местах лишения свободы, считая спецпоселения для раскулаченных, находилось примерно 3 млн. человек (1,8 % от численности населения страны), в том числе «политических», включая раскулаченных в спецпоселениях, 1,6 млн.
В Третьем Рейхе в то же время в местах лишения свободы находилось примерно 30 тысяч человек (0, 04 % населения), в том числе политических – примерно 10 тысяч. Как можно после этого спорить: Ленин – хороший, средний или плохой? Сталин – великий или просто выдающийся? Противоречивый или не очень?
Устойчивость любой организации сводится к простому вопросу: «Почему я по-прежнему лоялен, вместо того, чтобы прихватить все, до чего дотянутся руки, и дать деру»? Если возможен ответ — «а, собственно, почему бы и нет?», то дни такой организации сочтены. Позитивный ответ следующий — либо «мне это выгодно», либо «если я «слиняю», то меня поймают и накажут».
Организация жизнеспособна только до тех пор, пока у ее членов есть уверенность в завтрашнем дне. В теории игр доказано фундаментальное утверждение, которое за свой здравый смысл получило название «народной теоремы»: если участник, в данном случае организации, верит в ее будущее и не живет текущим моментом, он ведет себя как член команды и играет по правилам, независимо от моральных качеств. Например, вместе со всеми делает инвестиции, скажем, вкладывает свой труд, и воздерживается от сиюминутных соблазнов «кинуть» товарищей или «сачкануть». И все потому, что сумма его будущих выгод от членства (даже скорректированных на то, что они — в будущем) выше, чем сиюминутное удовольствие. Но стоит ему узнать, что компании недолго осталось жить, — и человека как подменили! Более того, если вся организация состоит из таких людей, то любой намек на ее скорый конец превращается в самосбывающийся прогноз, особенно если есть что «прихватывать». Тогда вообще, кто первый «прочувствовал момент» — того и тапки.
Вот, собственно, почему «пирамиды» могут жить долго, а рушатся мгновенно, за несколько дней. Ведь каждому участнику есть смысл вкладывать деньги лишь до тех пор, пока он может рассчитывать на их приумножение. Как только появляется подозрение, что пирамида покачнулась и приток новых участников уменьшился, возникает обратный стимул: забрать все, что можно, и убежать подальше. Если так поступил один, то и все остальные стремятся последовать его примеру, чтобы не опоздать.
Хорошо бы это касалось только вкладчиков МММ! Но то же самое происходит с банками, пенсионными системами, политическими партиями и «вертикалями власти». Классический вариант — это банковский кризис, «набег на банк». Конечно, нормальный коммерческий банк платит проценты не за счет новых вкладчиков, как МММ, а благодаря доходам от кредитования. Но деньги нельзя быстро забрать у должников, поэтому если все вкладчики одновременно требуют свое, они рискуют долго ждать или вообще остаться с носом. А первые, кто успел снять вклады до начала массовой паники, — выигрывают! Именно поэтому так опасны любые слухи о ненадежности банков.
Другой важнейший пример — солидарная пенсионная система. Пока население и реальные зарплаты росли быстрее, чем продолжительность жизни на пенсии, ее клиенты могли рассчитывать на старости лет получить больше, чем они вложили. Как только демографическая ситуация изменилась, стало выгоднее копить на старость самому. Но если все разом выйдут из солидарной системы и начнут решать свои проблемы сами, то нынешние пенсионеры останутся ни с чем.
Американский исследователь Стивен Сольник в свое время очень удачно сравнил лавинообразный крах «вертикали власти» в СССР с «набегом на банк» (МММ-2011 тогда еще не было). Каждый большой и маленький начальник верно служил коммунистической системе до тех пор, пока был уверен в завтрашнем дне. Как только система ослабла, стимул изменился: стало выгоднее «прихватизировать». Первым усомнилось в перспективах высшее начальство. Его пример поколебал уверенность нижестоящих — и покатилось… В таких случаях не помогает даже «омерта»: угроза жестокого покарания отступников от организации не выглядит убедительно, если рушится сама организация.
Но как увидеть признаки грядущего обвала? Конечно, сколько-нибудь точно прогнозировать его невозможно, как невозможно предсказать дату биржевого краха, банковского кризиса, крушения «пирамиды» или схода лавины. Однако, если организация теряет эффективность, то до конца недалеко. Но в чем эта эффективность? Вот тут аналогия заканчивается: в отличие от МММ, «вертикаль власти» предназначена для управления. Соответственно, ее эффективность — это управляемость. А она ограничена.
Те, кто никогда ничем не руководил, часто вообще в упор не видят такой проблемы: «Прикажем — выполнят, куда денутся!». Между тем еще в 30-е годы прошлого века исследователи установили, что один начальник способен эффективно руководить в среднем пятью-семью подчиненными — дальше начинается бардак. Казалось бы, выход — в иерархии? Но и ее уровней в среднем не может быть более девяти: иначе и приказы сверху, и информация снизу искажаются до неузнаваемости.
Конечно, чем сложнее задачи, тем больше приходится задействовать прямое руководство, тем меньше эффективный размер организации. Бригадир на конвейере может руководить и тремя десятками рабочих, да и уровней иерархии в массовом производстве бывает до 12; а профессору редко удается одновременно вести больше двух-трех аспирантов, и трудно представить себе более чем пятиступенчатый научный институт, в котором директор имеет хоть какое-то понятие о том, чем занимаются лаборатории. Все эти ограничения тем жестче, чем менее дисциплинированные и более разнообразные люди входят в состав организации. Поэтому эффективная «вертикальная» организация может состоять из максимум примерно тысячи человек в науке и нескольких сотен тысяч в армии или массовом производстве. Но и максимально возможной численности, очевидно, недостаточно для чисто «вертикального» управления таким государством, как Украина, — одних только государственных служащих у нас сотни тысяч. Между тем деятельность эта отнюдь не простая и никак не механическая, а люди у нас очень разнородные и не могут похвастать особенной дисциплинированностью.
В СССР громоздкая многоуровневая иерархия поддерживалась прокуратурой, партийным контролем, «народным контролем», наконец, миллионами идейных добровольцев, готовых писать во все инстанции о каждом отступлении от «принципов». Но и это, как мы теперь знаем, не спасло систему: по мере массового разочарования в идеях коммунизма она постепенно разлагалась, а в один прекрасный год, когда кризис управляемости достиг критической черты, в одночасье рухнула, как карточный домик.
"Градуалисты" любят поразмышлять о том, как надо было бы провести переход к рынку с наименьшими потерями, через постепенные (как в Китае) и продуманные реформы. Главная ошибка здесь в том, что они почему-то считают этот процесс упорядоченным и контролируемым, а государство — благонамеренным и всесильным. На самом деле именно потеря контроля стала причиной развала. Из-за краха идеологии КПСС утратила авторитет в обществе (а заодно и внутренний идеологический стержень), начала теряться система обратной связи с низовыми звеньями. А в застойные времена вообще начал складываться негласный "социальный пакт о ненападении": "мы" тащим помаленьку, а "они" — по-крупному. Но он действовал, пока и те и другие "знали меру", которая, однако, не была нигде прописана. Увидев скорый конец режима, номенклатура стала массово конвертировать свои возможности в материальные блага — это было не следствием, а сутью, если не целью процесса, получившего потом название "большой хапок".
Все правильно, только исходя из текста может сложится мнение, что когда в СССР все было ОК, крали мало, а когда почуяли развал - стали красть больше.
На самом деле крали много всегда, просто в конце 80-х люди почувствовали, что за это воровство не последует никакого наказания (система же ослабла), вот все и развалилось.
killerbean (13.02.2013, 12:42) писал:Все правильно, только исходя из текста может сложится мнение, что когда в СССР все было ОК, крали мало, а когда почуяли развал - стали красть больше.
На самом деле крали много всегда, просто в конце 80-х люди почувствовали, что за это воровство не последует никакого наказания (система же ослабла), вот все и развалилось.
Как раз до второй половины перестройки воровали немного. А тех кто зарывался в зависимости от времени либо стреляли, либо сажали, либо снимали с должности.
Много воровать было по большому счеты незачем. Ибо потратить наворованное свыше определенного уровня было просто невозможно.
Скат (13.02.2013, 13:01) писал:Много воровать было по большому счеты незачем. Ибо потратить наворованное свыше определенного уровня было просто невозможно.
Весь устой советских людей был построен на воровстве и взяточничестве. Продукты тогда не покупали а "доставали" ибо дефицит, вспомните, кто работал например на мясокомбинате - имел дома колбасу, кто на кразе/дормаше - весь дом был завален гайками, болтами и прочим железом, бригаде слесарей за работу ставили "поллитру" ...и никто не считал это дело плохим. Вся эта хрень была заложена в мозги и простых граждан, и элиты еще задолго до распада СССР.
А прыгнуть выше было возможно, и во всем. Можно было курить Космос, а не Приму, или носить "венгерский пуховик" вместо нашей телогрейки, и ездить на Жигуле, а не велосипеде.
Сейчас вот стало модно говорить, что СССР - это был ад на земле и очень хорошо, что он распался. Не знаю, может и так, я пожил при Союзе только ребёнком, всего не вкусил. Но мне думается так - развал СССР был бы хорош, если бы вместо этого появилось нечто лучше. А это не произошло. Ничего не изменилось. Экономика не стала устойчивой. Раньше обычный человек не мог что-то там себе купить так как не было товаров, всё было в дефиците, а сейчас не может потому, что нет денег - как говорится хрен редьки не слаще. Раньше не позволяли критиковать власть - но ведь и власть была иная. Я вспомнил рассказ бабушки своего приятеля - местный председатель горисполкома ещё в 70-е не давал ей квартиру, которая этой бабушке полагалась. Она пожаловалась в комитет Советских женщин, вроде бы как Терешковой, если мне память не изменяет, через пару дней председатель горисполкома сам к ней примчался на дом и сказал, что когда он говорил, что квартиру не даст, то имел в виду, что даст с радостью, типа зачем же было жаловаться. А теперь скажите мне что должно случиться, чтобы Бабаев приехал к кому-то на дом с извинениями? Не было частной собственности на квартиры - но зато попробуйте назвать основания, на которых вас бы могли реально выселить из занимаемой жил.площади? И так со всеми аспектами нашей жизни. Старое развалили, а что-то лучшее создать ума и не хватило. Так зачем было крушить старое, если созидать новое ты просто-напросто неспособен?
старейшина
старейшина