адвокат Ульянов (22.06.2015, 00:57) писал:На питання про мову Котляревського, перший відморозився,
адвокат Ульянов, он не отморозился, а ещё раз убедился в том, что описывать красоту заката или прелесть рассвета слепому - трата времени впустую, ибо он не поймёт, он - слепой.
Cosmonaut (22.06.2015, 05:59) писал:Господа чужестранцы! Так что стало быть нет украинского языка? И украинцев нет?
Cosmonaut, та "тю!" на Вас! Кто и когда такое сказал?
адвокат Ульянов (22.06.2015, 00:57) писал:Виглядає не дуже гарно. Спочатку Сердж, потім ви, починаєте стверджувати, що українська мова - то штучне утворення і було створене воно лише в другій половині 19 сторіччя. На питання про мову Котляревського, перший відморозився, а ви намагались юлити, а тепер зїхали, що ви не лінгвіст та відправляєте читати Грушевського, у якого кілька десятків томів наукових праць.
глупости не говорите! Тема слишком глубокая чтоб я вам как не специалист в лингвистике подробно описала различия. А там более в час ночи. То что вы отмахиваетесь от истории и знать не желаете, а минимум дискутировать о концлагерях, которые имеют ПРЯМОЕ отношение к созданию украинского искусственного языка- говорит лишь о вашей зомбированности украинизацией. Более того, я не могла понять причин резкого отворота от русского происхождения и его идентичности. Но , спасибо, вчера вы открыли её причины. Видимо с дарения вам книги с
адвокат Ульянов (21.06.2015, 23:53) писал:Вірші там писані рукою Шевченка українською мовою.
- был дан старт на заболевание. Настолько прониклись владением ценности, что исключаете саму вероятность того, что в природе НЕ СУЩЕСТВУЕТ подлинников произведений, написанных рукой Шевченко, ибо все его труды строго правились и редактировались, а оригиналы безжалостно летели в мусорку ибо неграмотный бунтарь не мог априори создать творение безупречное по всем оценкам специалистов, автор был использован в политических целях как весник и глашатай народного настроения. Вы игнорируете те факты, о которых я написала выше- потому как у вас нет ни одного опровержительного аргумента и схватились как за соломинку мое признание в отсутствии лингвистического образования. Так вот для вас я сделаю открытие. С 16го века Польша ведет борьбу за окатоличивание русского населения на оккупированных Западно-Русских землях через Униатскую церковь. Потому как вера и язык- это главные инструменты идентификации нации. И через уничтожение интеллигенции, носителей культуры и православия посредством создания концлагерей и физического уничтожения массы русского народа, через запугивание и переселение - через все круги ада и создается новый язык, в основе которого лежит язык новороссов и поляков, т.к. земли , где начинал свое рождение украинский находились в полном слиянии территориально. И Грушевский сделал первую попытку ухода от русского языка путем введения латыни, которая никак не воспринималась ни кем. Поняв ошибочность такого пути- был избран более доступный и взятый за основу малороссийский+ польский. Слова заменялись, буквы, дополнялись новыми придуманными- на это уходили долгие годы... Вам же лень изучать материалы, которые я для вас дала в виде ссылки, книгу, которую можно прочесть за пару дней, которую мне переслали люди с русской душой, болеющие за нацию и скорбящие о той экзекуции над ней, которую вытворяют взрощенные руссофобы. В этой книге дана полная историческая архивная правда о псевдонации и её создании через кровь.
адвокат Ульянов (22.06.2015, 00:57) писал:Я про них нічого не писав, і вони мене зараз не цікавлять, тому і писати щось про них не маю ніякого бажання.
Вот когда у вас возникнет тень сомнения в подлинности рукописи Шевченко- тогда к вам придет сознание того, что сейчас творят с русскими. Руками таких как вы, которые не цікавляться историей, а хватают вершки тоннами и заглатывают их не переваривая.
Неможливо видати закон, щоб примусити людей на території України, на Кубані та у Ростовській області розмовляти штучною мовою, переписати народні пісні, ...
адвокат Ульянов (21.06.2015, 23:41) писал:[quote=amicus mihi Plato sed magis/21.06.2015, 23:13] Оригінал оригіналом, переклад - перекладом, кожен має свою літературну цінність. По перекладу Лукаша можна судити, наскільки лексично багатим є оригінал, а також яку кількість образів і як саме використав Гете в цьому творі.
Нельзя судить. По переводу Лукаша человек, не читавший Бокаччо в подлиннике, может судить лишь о богатстве языка самого Лукаша и предполагать, что в подлиннике было не хуже. О таком явлении как "перевод лучше оригинала" никогда не слышали?
адвокат Ульянов (21.06.2015, 23:41) писал:[quote=amicus mihi Plato sed magis/21.06.2015, 23:13] Російська література того часу не могла стояти поряд і близько як з Фаустом, так і з Данте, не говоримо вже про Мільтона, Чосера, Шекспіра, Вольтера і так далі.
Я, очевидно, плохо объяснила. Попробую еще раз. В России не было эпохи Возрождения и Эпохи гуманизма, как в средневековой Европе. Ее "темные века" начались, когда европейские уже заканчивались. Конечно, средневековая русская литература проигрывает западной, но это только в том случае, если рассматривать литературу только с эстетической точки зрения. Если же рассматривать литературу как средство пробудить какие-то чувства, а в нашем случае - пробудить национальное самосознание, консолидировать общество, то скажите мне тогда чем, например, "Задонщина" менее гениальна, чем Чосер. перед русской литературой стояли свои задачи, отвечающие запросам РУССКОГО общества, а не европейского, и она с этими задачами справилась с блеском. Более того, не имея доступа к богатствам античной литературы, существуя в условиях "экстремальных", русская средневековая литература уже может похвастаться и зачатками сатиры, и гуманизмом, а не только лишь наставлениями и героизмом. Требовать от литературы того периода изящества слога, богатства образов и т. п. - это все равно, что требовать от первоклассника сдать ЕГЭ. Всему свое время. Будет время Пушкина и поэты будут оттачивать и слог, и формы. Это уже и будет Эпоха Возрождения российской литературы. Гениальность же русской средневековой литературы(кстати очень часто "безымянной") в том, что она выполнила непосильную задачу - она заставила русских осознать себя русскими, единым народом. И мне Ваши слова
адвокат Ульянов (21.06.2015, 23:41) писал:[quote=amicus mihi Plato sed magis/21.06.2015, 23:13] Те, що було в російській літературі до Пушкіна - то скоріше графоманство, ніж література.
кажутся большим свинством и невежеством.
адвокат Ульянов (21.06.2015, 23:41) писал:[quote=amicus mihi Plato sed magis/21.06.2015, 23:13] З перервою в кілька років стартував і Шевченко.
Так що сучасні українська та російська літератури майже ровесники - ось саме про це я хотів вказати.
pantazm, то якою мовою написана Енеїда? Якщо "мужичою" - то що то за мова така? Чим вона відрізняється від української, яку, по-вашому, видумали в другій половині 19 сторіччя?
А с чем же "стартовала" украинская литература в 18 веке (в то время, как русская и не переставала быть)? а с бурлеском Котляревского, который захотел "потрепать" Виргилия и написал замечательное национальное колоритное произведение (это, собственно, и вся его ценность) 4х стопным ямбом как у Ломоносова. Или я ошибаюсь, и было что-то еще? И напрасно Вы обижаетесь на то, что существует мнение о том, что украинский язык, скажем, периода Шевченко отличается от современного. Он действительно отличается. На мой взгляд изменения происходят и до сих пор. Сегодняшний украинский язык - это не совсем тот язык, который я учила в школе. Это мое такое внутреннее ощущение. Разумеется Вы понимаете, что чтобы доказать это необходимо время, это не сделаешь за 1 день и даже год. не знаю, занимался ли кто-либо вопросом трансформации украинского языка со времен Шевченко и до сегодняшних дней. Но вот что я хочу сказать: общеизвестно, что еще в 15-16 веках русские, украинцы и поляки довольно хорошо понимали друг-друга. Украинский язык Шевченко довольно легко воспринимается русскоязычным, а вот современный украинский уже представляет для неносителей определенные трудности, а зачастую и непреодолимые. С чего бы это? Русский-то с 19 века не до такой степени изменился. .
mustitz (22.06.2015, 16:03) писал:Неможливо видати закон, щоб примусити людей на території України, на Кубані та у Ростовській області розмовляти штучною мовою, переписати народні пісні, ...
история делается не один день. И через кровь, передел территорий- отнимая язык, веру и культуру- создаются новые государства. В нашем случае с одной целью- разрушить империю. Сделала краткую нарезку из книги, без соблюдения хронологии, просто последовательно копирую наиболее важные, на мой взгляд моменты:
Цитата:Книга А. Царинного «Украинское движение» была написана в 1924 году и издана стараниями князя А. М. Волконского в 1925 году в Берлине : И. П. Котляревский27 написал на полтавском наречии шуточную поэму «Перелицованная Энеида». Образцом ему послужила подобная же русская поэма Осипова. В этой поэме (1798), как и в позднейших оперетках «Наталка Полтавка» и «Москаль-чаривник», И. П. Котляревский имел главным образом ввиду посмешить и позабавить читателя и зрителя, не преследуя никаких серьезных общественных, а тем более политических целей Но скоро Полтавщина доказала всему миру, что она — рус¬ская, вскормив и взлелеяв гений Н. В. Гоголя. Гоголь — величайший синтез двух главнейших ветвей русского народа и в то же время, так сказать, вытяжка всех лучших духовных соков, каки¬ми обладает малорусская отрасль Польское восстание лишило Шевченко возможности оста¬ваться далее в Варшаве, и он должен был возвратиться на родину, к своему пану. Но здесь он недолго пробыл, ибо владелец Шевченко Энгельгардт вскоре выслал его продолжать обучение живописи в Петербург. В невской столице Шевченко познакомился случайно с целым кружком земляков, которые оказали решительное влияние на его дальнейшую судьбу. Прежде всего, принял в нем сердечное участие художник И. М. Сошенко40. Впоследствии он с горечью вспоминал, как испорчена была натура Шевченко и как трудно было бороться с его порочными наклонностями, чтобы сколько-нибудь направлять его на путь истины. Потом занялся Шевченко скульптор Мартос41. Навещая Шевченко, он наткнулся в его комнате на лубяной ящик, беспорядочно заваленный листками бумаги с написанными на них стихами Шевченко на наречии его родины, которым сам Шевченко не придавал никакого значения. Мартос забрал листки на просмотр. Стихи написаны были совершенно безграмотно и представляли страшную смесь цинизма, сальности, безвкусия с благоуханием вдохновения, с наивным лиризмом и свежестью деревенского чувства. Соединение в сельском парне поэтического таланта с художественным привлекло к Шевченко внимание третьего земляка, довольно известного в то время писателя Е. П. Гребенки42, и знаменитого художника Карла Брюллова43. Через Брюллова Шевченко сделался известным поэту и вместе с тем воспитателю наследника престола В. А. Жуковскому. Последний, при участии императрицы Александры Феодоровны, устроил в 1838 году выкуп Шевченко на волю из крепостной зависимости от владельца его, Энгельгардта. Вместе со свободой Шевченко получил право поступить в Академию художеств и сделался одним из ближайших учеников «великого Карла», как называли Брюллова его по¬читатели. Между тем Мартос и Гребенка выбрали из вороха стихов Шевченко те, которые им нравились и удовлетворяли эстетическому чувству, и литературно их обработали. Это собрание подправленных стихов Шевченко вышло в свет в 1841 году под заглавием «Чигиринский кобзарь». Покровители Шевченко в Петербурге принадлежали к либеральным кругам русского общества и горячо желали скорейшего освобождения русского крестьянства из тисков крепостной зависимости. Шевченко заинтересовал их не столько сам по себе, сколько как живой протест против крепостного права. Указывая на него, они могли говорить правительству и обществу: смотрите, сколько подобных Шевченко талантов рассеяно в толще кре¬стьянства, и все они бесплодно погибают от невозможности свободно и правильно развиваться в условиях зависимости от произвола владельцев. Дайте крестьянству свободу, и таланты из его среды станут нормально подниматься вверх, освежать высшие круги и работать в пользу родины. Покровители Шевченко закрывали глаза на его пороки, готовы были все свои дарования подставить под его личность, чтобы только подчеркнуть на его примере весь ужас пережившего свой внутренний смысл крепостного права. Позднее литературную деятельность Шевченко взял под свое попечение П. А. Кулиш, человек хорошо образованный и талантливый, и лучшие произведения Шевченко 1840-х и 1850-х годов были редактированы П. А. Кулишем. По собственному выражению Кулиша, он «дороблював недороблене», то есть отделывал произведения Шевченко так, что они получали вполне приличный литературный вид. Иногда эта отделка доходила до того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось со знаменитой автобиографией Шевченко, напечатанной в журнале Ишимовой44 «Звездочка». Если сравнить рукопись Шевченко, изданную факсимиле профессором Эварницким, с печатным текстом автобиографии, то оказывается, что все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, при¬надлежат перу Кулиша, а не Шевченко. Печатный Шевченко эпохи предварительной цензуры — это почти то же, что Кузьма Прутков в русской литературе, — имя, которым прикрылась группа лиц для достижения желаемого воздействия на общество. В 1843 году Шевченко получил звание свободного художника. Вместо того чтобы ехать за границу для продолжения художественного образования и для усовершенствования живописной техники, как сделал бы на месте Шевченко всякий более культурный человек, он удовольствовался получением места преподавателя рисования в Киевском университете, отправился в Малороссию и здесь загубил шесть лет зрелой жизни (от 34 до 40 лет) в пьянстве с пирятинскими «мочемордами» Закревскими, с киевским портным Сенгилом и с другими собутыльниками которых нетрудно было найти в тогдашней пьяной Малороссии. Еще в 1870-х годах на Полтавщине и в Киеве ходили целые легенды о пьяных ночных оргиях с участием Шевченко и о том, как он там для потехи опьяневших приятелей распевал, потушивши свет, циничные («срамные») песни своего сочинения. официальным делом, которое было ему поручено, когда он ехал юг, то есть преподаванием рисования в Киевском университете, Шевченко, кажется, не удосужился заняться. В 1848 году Шевченко был арестован за участие в киевском Кирилло-Мефодиевском братстве, отдан в солдаты и служил сначала в Оренбурге, а потом в Закаспийской области. После амнистии 1856 ода он поселился в Нижнем Новгороде, пока не получил разрешения переехать в Петербург, где и водворился до конца жизни (26. 02. 1861 г.) в одной из комнат здания Академии художеств. В одном из примечаний к посмертной поэме «Кулиш у пекли», изданной И. М. Каманиным, П.А. Кулиш свидетельствует, что Петербурге в последние годы жизни Шевченко не переставал предаваться лютому пьянству, которое и было главной причиной его преждевременной смерти. В самой поэме Кулиш представляет Шевченко грешником, наказанным тем, что под носом у него стоит бочонок с ароматным ромом, которого он никак не может хлебнуть. Русское образованное общество не знало подлинного Шевченко, пока не были обнародованы его так называемые запрещенные сочинения и различные материалы для его биографии. Приятели и предварительная цензура до неузнаваемости приукрасили его образ. Обнаженный Шевченко был известен лишь немногим, посвященным в тайны его души и быта, как, например, И. М. Сошенко или П. А. Кулишу. Кое-какие запрещенные стихотворения Шевченко («Мария», «Сон», «Кавказ») ходили по Малороссии в списках, но не могли иметь широкого распространения и служили лишь в некоторых кругах удобных орудием для противорелигиозной и революционной пропаганды. Только постепенно выступил наружу звериный лик Шевченко, и все увидели, сколько в этом истинном хаме скопилось ненависти и злобы против Бога, против Русского Царя, против какой бы то ни было власти, против всякого общественного или имущественного неравенства, неизбежного в человеческом общежитии. Шевченко был по духу большевиком задолго до того, как на исторической сцене появилось «болыиевичество» и овладело Россией. Теперь о нем происходит любопытный спор: пресловутый профессор М. С. Грушевский уверяет, что Шевченко — не кто иной, как только заправский украинский социал-революционер, а иудеи из «советов» бьют себя в грудь, доказывая, что Шевченко настоящий коммунист-большевик и должен быть посмертно зачислен в ряды их партии. Шевченко писал по-русски свой незатейливый «Дневник», отрывки из которого печатались в «Основе». Неполных два года (1861—1862) выходила «Основа» и прекратилась за исчерпанием средств к изданию .). Под руководством П. П. Чубинского снаряжена была экспедиция в Юго-Западный край для исследования местных говоров, для записывания произведений устной народной словесности и вообще для всестороннего изучения народно¬го быта и хозяйства. Этим приводилось в исполнение одно из давнишних пожеланий киевской «громады». В юго-западном от¬деле Русского географического общества сосредоточилось в эту пору почти все «украинское» движение как стремление выяснить действительное лицо малорусского народа. . Одно время в Вене русских галичан принято было называть «тирольцами Востока». Тем не менее на родине они не могли получать образования по русским книгам и в русском духе, учились в гимназиях по-немецки и обыкновенно заканчивали курс в Венском университете. Таким образом, разобщенные государственной границей с русской образованностью, они не имели возможности вырабатывать в себе умение правильно говорить и пи¬сать по-русски. Немногие галицкие ученые, работавшие у себя на родине на русском языке, как, например, каноник Петрушевич73, писали очень странным слогом, с неудачным подбором слов, так что язык их резал ухо настоящего русского из России. Другие, как профессор Исидор Шароневич или Дионисий Зубрицкий74, предпочитали писать по-немецки или по-польски, лишь изредка обращаясь к русскому языку в галицком его облачении. Зарождение украинского движения в Галиции можно датировать с 1868 года, когда во Львове основано было общество «Просвита» в целях распространения среди галицко-русского народа просвещения не на общерусском литературном языке, а на языке Котляревского и Квитки, Шевченко и Кулиша. В 1872 году приехал во Львов из Полтавы старый кирилло-мефодиевский братчик Д. П. Пильчиков76 и привез тысячу гульденов для открытия здесь «Товариства (общества) имени Шевченка», которое предназначено было объединять галицких украинцев с закордонными российскими для работ научных, литературных и издательских. Деньги эти были пожертвованы В борьбе против социализма петербургское правительство не последовало примеру Бисмарка и не предприняло никаких разумных мер в течение тридцати лет, до появления у кормила власти П. А. Столыпина, когда начинать борьбу было уже поздно. Закон 1876 года принес огромный вред русской власти, ибо вызвал раздражение в малорусских кружках, не зараженных социализмом, но желавших развивать областную культуру на местном наречии. Это было бы еще не столь важно, ибо кружки эти («громады») были замкнуты и немногочисленны. Гораздо важнее другое обстоятельство: запрещение малорусского патриотизма с его «ридною мовою» в России вытолкнуло его за границу, в Галицию, в Вену, в Женеву, где русская власть не имела ни сил, ни способов, чтобы следить за его развитием и попытаться ввести его в государственное русло. С 1876 года как малорусским патриотизмом, так и украинским социализмом стали играть враги России: иудеи, масоны, немцы, поляки, папство — в самых разнообразных комбинациях. Новую струю в умственную жизнь Киевского университета влил профессор Александр Александрович Котляревский, который в январе 1876 года начал в университете преподавание славянской филологии. Настоящий малороссиянин и по смуглости лица, и по тонкому юмору, родом из Кременчуга, воспитанник полтавской гимназии, А. А. Котляревский92 по талантливости своей натуры не мог сочувствовать пребыванию в удушливой атмосфере «украинского» подполья, да еще отравленной социалистическими испарениями, и смотрел на славянский мир глазами евро-пейски просвещенного ума, пред которыми жители всех этих Русей — Малой, Белой, Черной и Червонной — являются лишь ветвями единого русского народа. В своих замечательных лекциях по истории славянской филологии профессор А. А. Котляревский подробно разбирал сочинения графа Яна Потоцкого и выяснил его ложный взгляд на обособленность «украинского» народа, который с польской точки зрения действительно жил на «украине», то есть на краю польского государства, но по существу был русским. К сожалению, деятельность профессора А. А. Котяревского в 1881 году была прервана его преждевременной смер¬тью в городе Пиза, в Италии, от грудной болезни. Обратимся теперь к Галиции. Выше мы говорили, что закон 1876 года вытолкнул за границу, в частности в Галицию, все малорусское издательство. Чтобы развернуть свою деятельность, заинтересованные в этом деле лица должны были заручиться благосклонным отношением со стороны местных властей. Как известно, правительственная власть в Галиции, по доверию из Вены, была передана в руки поляков. Следовательно, украинским «діячам» надлежало установить добрые отношения с поляками. Для этого прежде всего украинцам нужно было отречься от своего русизма, признать себя не русскими, а украинцами, как бы пограничной частью польского народа. На это они с удовольствием пошли, ибо вся украинская идеология вытекала из польских источников и опиралась именно на отрицание «русскости» западнорусского населения. С другой стороны, закон 1876 года был для поляков хорошим козырем в игре против России и ненавистного «царата». Можно было прижать к груди украинцев и совместно оплакивать судьбу неньки-Украины, стонущей под пятой москаля с его традиционными «кнутом» и «нагайкой», потихоньку в душе посмеиваясь над простотой «русина», веря¬щего в польскую дружбу. Однако поляки сильно побаивались присущего украинцам гайдамацкого духа или гнездящейся в них гайдамацкой «идеи». «Идея» эта заключалась в склонности украин¬цев истреблять панов (помещиков) и жидов и грабить принадлежащее им имущество. Напрасно польские историки называют «идеей» то душевное состояние черни, когда она, потеряв страх перед правительственной властью, отдается своим диким, кровожадным и корыстным инстинктам. Вместо того чтобы признать, что польское правительство никогда не удосужилось завести в принадлежавших Польше русских областях хорошее административное, податное и судебное устройство и что в этом отсутствии стройного государственного порядка корень всех казацких и гайдамацких движений, польские историки любят отделыватьcя общими бессодержательными фразами вроде следующей: «Idea hajdamacka była wykwitem tatarskiego i tureckiego wogóle turańskiego wychowania historycznego ludności ruskiej»
Цитата: Кроме явного преподавания в университете, В. В. Антонович, по слухам, для некоторых посвященных лиц читал на дому или у знакомых тайные лекции на украинской мове то по истории Ирландии как страны, живущей якобы в аналогичных с Украиной условиях и могущей подать ей пример борьбы за политическую самостоятельность, то по истории малорусского (днепровского) казачества. Такой тайный курс последней истории издан был в Черновцах (в Буковине) в виде анонимной книжки под заглавием «Бесиды про козацьки часы на Вкраини». Если мы срав¬ним литографированный университетский курс с книжкой, то, помимо перемены языка, увидим еще громадную между ними разницу. Во-первых, в книжку введено понятие об украинском народе как о самостоятельной этнографической единице; во-вторых, любопытно, что чуть ли не главным признаком отдельности и обособленности украинского народа, более важным, чем физические расовые отличия или язык, признается отношение его к форме государственного строя. Великорусский народ, рассуждает автор, не хотел принимать участия в политической жизни своей страны и всю полноту власти над собою предоставил царю-самодержцу. Польский народ излюбил олигархическую форму правления, при которой власть сосредоточивается в руках немногих избранных лиц, принадлежащих к знатным и богатым родам. Украинский народ предпочитал всегда демократический республиканский строй, основанный на всеобщем голосовании, и осуществлял его в копных судах, в казацких радах, в церковных братствах. Вот почему украинцы никогда не хотели добровольно подчиниться ни самодержавной Московии, ни олигархической Польше, а лелеяли мечты о самостоятельной государственности свободного республиканского типа. С такой ложной точки зрения рассматриваются все несложные события казацкой истории и оправдывается та «шатность», та склонность к изменам, какую всегда проявляли казацкие вожди. Если бы автор до¬жил до нашего времени, то он убедился бы, насколько шатка и беспочвенна была его историческая философия и как легко захватчики власти могут навязать любому народу какой угодно строй, если только в их распоряжении имеется для этого достаточная военная сила. . Очевидно, во Львове было условлено, что В. В. Антонович представит своего кандидата на украинскую кафедру, предположенную к открытию в Львовском университете, и что его кандидат получил утверждение в Вене. Иначе нельзя объяснить, почему именно он занялся подысканием кандидата. Как говорили в то время, В. В. Антонович долго думал, кого из молодых ученых его исторической школы проводить во Львов, пока не остановил выбора на Михаиле Сергеевиче Грушевском. . Очевидно, решающую роль играли здесь гораздо более прозаические мотивы. Из последующей деятельности М. С. Грушевского в Галиции ясно определяется, что он обязался при поступлении на австрийскую службу проводить в жизнь заранее выработанную в Вене сложную политическую программу, имевшую в виду втянуть не только Правобережную, но и Левобережную Малороссию в сферу влияний, связей и интересов придунайской монархии. Согласие на принятие на себя такого рода поручения сулило ему, конечно, немало житейских выгод. Задачей миссии М. С. Грушевского во Львове явилась работа в трех направлениях: 1) создать украинский литературный язык, возможно менее похожий на русский; 2) переделать историю Малороссии так, чтобы она перестала рыть частью истории русского народа; 3) образовать ядро украинской интеллигенции с таким умонастроением, при котором она считала бы Россию «великой тюрьмой народов», а политический идеал свой видела бы в оторвании Украины (под ней с начала XX века стал подразумеваться весь юг России — от границы Галиции до предгорий Кавказаот России и введении ее, в случае желательного разгрома России войной или революцией, в состав придунайской двуединой монархии. Малорусская простонародная речь («мова») совершенно доступна и понятна каждому великорусу, а великорусская — малорусу. Затрудняют иногда великоруса только некоторые польские слова, попавшие в «мову» за долгое время сожительства малорусов с поляками в пределах одного государства. Во всяком случае, переводчик между малорусом и великорусом не нужен. Все малорусские писатели, выступавшие в течение XIX века, не исключая даже малограмотного, Шевченко, прекрасно владели общерусским языком и к малорусскому наречию обращались только тогда, когда старались в стихах или в прозе с искренностью и правдивостью художественно изобразить простонародный малорусский быт или когда в порыве горячего лирического чувства пытались на простонародном языке излить те его оттенки, для которых общерусский литературный язык казался им как будто бы холодным. Все они никогда не старались умышленно писать языком, непохожим на русский. Поэтому и Котляревский, и Квитка, и Шевченко, и Левицкий при малейшем усилии внимания легко читаются каждым образованным северянином. Если не много бывало охотников читать их, то только потому, что в областную литературу уходили таланты второстепенные и в их произведениях мало пищи для ума и сердца. Отдельно стоит Пантелеймон Александрович Кулиш. По таланту он был головой выше всех одновременно с ним выступавших соратников по малорусскому перу. Как мы упоминали раньше, он блестяще обрабатывал безграмотные наброски Шевченко. Самым искренним образом он признавал племенное единство русского народа, что доказывают его сочинения на русском языке «История воссоединения Руси» (3 тома) и «Отпадение Малороссии от Польши» (3 выпуска). В то же время, профан в истории русского языка, он был ложно убежден в том, что малорус¬ское наречие древнее, чем установлено наукой, что на нем говорили в древней Киевской Руси и что его-то именно следует считать «старорусским» языком. Отсюда возникла у него попытка реставрировать этот якобы «старорусский» язык, и он стал писать поэмы и драмы в стихах на языке с малорусской фонетикой, но далеком от простонародного наречия, вычурном, манерном, крайне искусственном, — стал переводить на него драмы Шекспира, довольно наивно воображая, что он улавливает тот умерший язык, на каком говорили древние обитатели Киевской Руси. Для него он изобрел особое правописание, получившее имя «кулишовки», с расстановкой над словами ударений, как это принято в церковнославянском языке. Таким языком не писал никто ни до, ни после Кулиша. Понимать язык Кулиша даже малорусу довольно тяжело. Хотя история литературного пользования малорусской «мовой» была, как мы видели, достаточно длинная, однако никогда еще никто до М. С. Грушевского не призывался читать на ней университетские лекции по истории. «Мова» в его устах должна была сделать прыжок из сельской хаты ни университетскую кафедру. При этом возбранялось выражаться на русском языке, хотя бы с малорусским выговором, в случае недохватки обиходного словесного запаса «мовы» для облечения в нее исторических фактов и обобщений. Кафедра находилась в австрийском университете с польским преподаванием, и нельзя было осквернять австро-польское святилище науки звуками русской («московской») речи. Да и обязательство М. С. Грушевского сделать «мову» как можно менее похожей на русский язык не позволяло ему обращаться к последнему. Русский язык находится, как известно, в теснейшей связи с церковнославянским языком, и еще Пушкин восхищался возможностью черпать из богатой сокровищницы церковно-славянского языка, разработанного грамматически и лек¬сически на греческих образцах. В XVII и XVIII веках, когда общерусский литературный язык еще не образовался и не выработал¬ся, в Малороссии писали на церковнославянском языке с некоторыми малорусскими и польскими примесями (например, Иоанн Вишенский102, Иоанникий Голятовский, Самуил Величко и многие другие). М. С. Грушевский провозгласил лозунг «Долой славянщину». Таким образом, он сразу лишил себя и вспомогательного резерва русского языка — церковнославянской стихии. Мужицкая «мова» стояла бедной, голой и беспомощной перед задачами исторической университетской кафедры. Как преподавать науку без возможности обратиться к русскому или церковнославянскому языку для выражения отвлеченных понятий — с помощью одной только мужицкой речи? Все недостающее нужно было заимствовать из какого-нибудь другого языка. Ближайшим соседом был польский язык, и задача разрешалась переделкой на малорусское произношение польских или усвоенных поляками иностранных слов и заменой ими русско-церковнославянского. И вот в «мове» появился длинный ряд таких замен: начало— початок (pocztek), время — час (czas), час — година (godzina), существо-вание— истнування (istnienie), впечатление — враження (wraenie), убеждение — переконання (przekonanie), сомнение — воппення (wtpienie), достижение — осягнення (osignienie), соединение — злучення (zczenie), любопытство — цикависть (ciekawo), тя¬жесть— тягоръ (ciar), поезд — потяг (pocig), тяготеть— гравитуваты (grawitowa), установить— сконстатуваты (skonstatowa), стража— варта (warta), крыша — дах (dach).Таким образом, М. С. Грушевский и его сотрудники возвратились к языку Оксенича-Старушича и без труда разобщили «украинскую мову» с русским языком в отношении словаря. В области этимологии они держались обихода червоннорусской сельской речи. Для синтаксиса трудно было придумать что-нибудь оригинальное. Зато они изощрились в правописании: сочинили весьма замысловатое фонетическое правописание (по выговору), в основу которого положена была «кулишовка», но без ударений над словами и с добавлением нескольких новых знаков, каковы: обломанное «г», «Ї» (с двумя точками), перевернутое в оборотную сторону «э» (є) и другие. Внешняя разница между «украинским» языком и русским была вполне достигнута. Нам, к сожалению, не случалось встречать львовских слушателей М. С. Грушевского, которые рассказали бы, насколько им нравились со стороны языка его лекции в живом изложении. Тем не менее на этом языке М. С. Грушевский, выбранный немедленно после переезда во Львов председателем («головою») «Товариства (общества) имени Шевченко», стал издавать «Записки» «Товариства», в которых на многие годы сосредоточилась ученая производительность как его самого, так и его ближайших последователей и учеников. По «Запискам» можно судить, как наспех составленный искусственный «украинский» язык из года в год выравнивался, выправлялся, отвердевал и совершенствовался, пока не принял законченной формы особого языка типа славянского эсперанто или воляпюка; в создании этого языка играли главную роль отнюдь не образовательные или культурные цели, но исключительно политические. Австрия была заинтересована в том, чтобы не только как можно резче отрознить и отграничить своих русских от русских в Рос¬сии, но чтобы и в самой России посеять такой раскол между ее югом и севером на почве языка, который мог бы привести к политическому распаду России и к соединению ее богатейшего юга с Австрией. Для разрешения этой задачи приглашен был М. С. Грушевский во Львов, и над нею он ревностно трудился до самой мировой войны. Отвратительно было наблюдать, какие большие усилия затрачивались им на гнусное дело возбуждения междурусской братоубийственной борьбы. Поляки вскоре разочаровались в деятельности М. С. Грушевского, в особенности после того, как «украинцем» Сочинским был убит наместник Галиции граф Андрей Потоцкий, но его это мало заботило, так как к этому времени он успел уже опереться на Вену и Берлин. Параллельно с преподаванием М. С. Грушевский предпринял переделку русской истории в направлении, требуемом принятыми им на себя политическими заданиями. Вряд ли в исторической науке можно подыскать другой пример столь наглого и бессовестного извращения истории, какой представляют собой исторические труды М. С. Грушевского за львовский период его жизни, а в особенности «История Украины-Руси», «История украинского казачества» и статьи о переяславской присяге и о Мазепе. Нечто похожее можно найти разве в сочинениях крайних отрицателей христианства, сводящих к мифу самое явление на землю Господа Иисуса Христа, да в тех историях России, кото¬рые выпускаются иудеями в Большевии для одурманивания несчастной русской молодежи. Три характерные черты красными нитями проходят через весь тяжеловесный цикл трудов М. С. Грушевского: 1) лютая ненависть к России, «великой тюрьме народов», как он дерзко и несправедливо называет наше великое государство, и к самым названиям «Русь», «русский»; 2) заимствованное у М. П. Драгоманова непреодолимое отвращение слепого анархиста ко всякой правительственной власти, в особенности монархической, и ко всякому начальству, какое только существовало в России, и взамен этого — культ революции; 3) необычайная симпатия к иностранному завоеванию России. М. С. Грушевского нельзя представить себе иначе как в виде выдрессированного на злобность пса с зубами, оскаленными против России. Малорусская простонародная речь («мова») совершенно доступна и понятна каждому великорусу, а великорусская — малорусу. Затрудняют иногда великоруса только некоторые польские слова, попавшие в «мову» за долгое время сожительства малорусов с поляками в пределах одного государства. Во всяком случае, переводчик между малорусом и великорусом не нужен. Все малорусские писатели, выступавшие в течение XIX века, не исключая даже малограмотного, Шевченко, прекрасно владели общерусским языком и к малорусскому наречию обращались только тогда, когда старались в стихах или в прозе с искренностью и правдивостью художественно изобразить простонародный малорусский быт или когда в порыве горячего лирического чувства пытались на простонародном языке излить те его оттенки, для которых общерусский литературный язык казался им как будто бы холодным. Все они никогда не старались умышленно писать языком, непохожим на русский. Поэтому и Котляревский, и Квитка, и Шевченко, и Левицкий при малейшем усилии внимания легко читаются каждым образованным северянином. Если не много бывало охотников читать их, то только потому, что в областную литературу уходили таланты второстепенные и в их произведениях мало пищи для ума и сердца.
Цитата:Малорусская простонародная речь («мова») совершенно доступна и понятна каждому великорусу, а великорусская — малорусу. Затрудняют иногда великоруса только некоторые польские слова, попавшие в «мову» за долгое время сожительства малорусов с поляками в пределах одного государства. Во всяком случае, переводчик между малорусом и великорусом не нужен. Все малорусские писатели, выступавшие в течение XIX века, не исключая даже малограмотного, Шевченко, прекрасно владели общерусским языком и к малорусскому наречию обращались только тогда, когда старались в стихах или в прозе с искренностью и правдивостью художественно изобразить простонародный малорусский быт или когда в порыве горячего лирического чувства пытались на простонародном языке излить те его оттенки, для которых общерусский литературный язык казался им как будто бы холодным. Все они никогда не старались умышленно писать языком, непохожим на русский. Поэтому и Котляревский, и Квитка, и Шевченко, и Левицкий при малейшем усилии внимания легко читаются каждым образованным северянином. Если не много бывало охотников читать их, то только потому, что в областную литературу уходили таланты второстепенные и в их произведениях мало пищи для ума и сердца. Отдельно стоит Пантелеймон Александрович Кулиш. По таланту он был головой выше всех одновременно с ним выступавших соратников по малорусскому перу. Как мы упоминали раньше, он блестяще обрабатывал безграмотные наброски Шевченко. Самым искренним образом он признавал племенное единство русского народа, что доказывают его сочинения на русском языке «История воссоединения Руси» (3 тома) и «Отпадение Малороссии от Польши» (3 выпуска). В то же время, профан в истории русского языка, он был ложно убежден в том, что малорус¬ское наречие древнее, чем установлено наукой, что на нем говорили в древней Киевской Руси и что его-то именно следует считать «старорусским» языком. Отсюда возникла у него попытка реставрировать этот якобы «старорусский» язык, и он стал писать поэмы и драмы в стихах на языке с малорусской фонетикой, но далеком от простонародного наречия, вычурном, манерном, крайне искусственном, — стал переводить на него драмы Шекспира, довольно наивно воображая, что он улавливает тот умерший язык, на каком говорили древние обитатели Киевской Руси. Для него он изобрел особое правописание, получившее имя «кулишовки», с расстановкой над словами ударений, как это принято в церковнославянском языке. Таким языком не писал никто ни до, ни после Кулиша. Понимать язык Кулиша даже малорусу довольно тяжело. Но вот выступает М. С. Грушевский и в своих грузных, но гнусных книгах с развязностью шута начинает на своем малорусско-польском жаргоне уверять простаков «украинцев», что это только «Иловайские» могут верить в единство русского народа, что вся эта мнимая русская древность — не более как только призрак или миф, созданный для московского «цареславия», что Киевское государство XI и XII веков было украинским (пограничным! всегда или временно?), как украинскими князьями были Владимир Святой, Ярослав Мудрый и их преемники. Таким образом, он отсекает от русской истории весь древний ее период. Вопросы колонизации русским народом бассейна Волги и Предуралья он совершенно обходит. Малейшее движение черни против княжеской власти М. С. Грушевский смакует как «революцию» («Волынская революция XI века»!). С каким-то особенным, затаенным восторгом говорит М. С. Грушевский о разгроме Руси татарами. Татары за несколько лет до русской революции рисовались ему современными большевиками: они разгромили-де и истребили только древнерусских «буржуев» и духовенство, а затем помогли «народу», то есть мужикам, черни, «выломаться» (любимое выражение М. С. Грушевского) из-под княжеской власти и устроиться на полной воле в «общины» (по-современному — в «коммуны»). Он полагает, что все вопли о запустении русской земли — это бред книжников; на самом деле мужикам прекрасно жилось под татарами, для которых они с удовольствием «сеяли просо» (большевистский «продналог»). С большим недоброжелательством говорит М. С. Грушевский о тех беженцах из Киева {«Киев весь разбегся» в 1300 году вслед за бежавшим митрополитом Максимом) и Чернигова, которым удалось спастись от татарского истребления в Москву и вообще за «леса», на север. На Москву М. С. Грушевский смотрит с бешеной ненавистью, считая, что она произвела «рецепцию», то есть чуть ли не кражу, «украинской» культуры с помощью киевских беженцев, как буд¬то население Московской области не было органической частью расселившегося на восток русского народа. Днепровских казаков он рассматривает как заправских революционеров, «выламывав¬шихся» из-под власти государства (безразлично, польского или русского). Поэтому они пользуются особыми симпатиями М. С. Грушевского, и вся их кровавая, разбойничья деятельность рисуется в розовых красках. Добровольное подчинение Богдана Хмельницкого с казаками московскому царю и принесение верноподданнической присяги в Переяславе М. С. Грушевский лож¬но рассматривает как международный трактат. Верх восторга вызывает в М. С. Грушевском Иван Мазепа, изменивший Петру. Мазепа был ополяченный русский, беспринципный авантюрист, преследовавший цели личного честолюбия, но в изображении М. С. Грушевского он является щирым «украинским» патриотом. Сказанного довольно, чтобы судить об общем характере исторических трудов М. С. Грушевского. Для того же, чтобы вскрыть в них все подтасовки, передержки и произвольные измышления, пришлось бы написать целый том. Может быть, со временем кто-нибудь возьмет на себя эту желательную и полезную задачу. Но до мировой войны и русской революции М. С. Грушевский сеял свою ученую ложь беспрепятственно, потому что в предреволюционное время, когда даже такие удаленные от мира ученые, как А. А. Шахматов104, приплясывали в такт революции, чтобы потом от нее же погибнуть, он, как революционер, был застрахован от строгой критики. Содействует наступлению революции — значит, прав. Члены Российской Академии наук не только, не сочли нужным выступить на защиту России против лженауки М. С. Грушевского, но еще прикрывали его своим авторитетом. Харьковский университет тоже из революционных Относительно М. С. Грушевского мы уже упоминали, что он делил себя между Львовом и Киевом. В Галиции он стремился как можно крепче укоренить в головах своих последователей идею не только культурного, но и политического отделения «соборной Украины» от России, а затем привить мечту о самостийной украинской народной республике. Сейчас мы не помним точно, в каких годах в связи с этим придуманы были для будущей республики национальные цвета — голубой и желтый («блакитный» и «жовтый»), а затем и герб в виде затейливого трезубца, заимствованный с монет киевского удельного князя конца XIV века Владимира Ольгердовича и означающий, как бы в насмешку над невежественными украинскими республик
pantazm, Спасибо! Жаль, мало подобных публикаций можно встретить на нынешних украинских форумах и интеренет-порталах. В основном, форумы пестрят бреднями свидомых недоумков!
pantazm (22.06.2015, 17:31) писал:Хитроумный профессор, очевидно, учитывая отсутствие всякой научной подготовки у большинства членов собора, в своем ретроспективном обзоре сознательно смешивал различные исторические эпохи и отдельные моменты истории, выдвигал одни события, умалчивал о других и, таким образом, создавал в умах наивных слушателей совершенно ложное представле¬ние о ходе развития церковной жизни в Малороссии. Он умалчивал о том, что «Украина» как политическое тело никогда в истории не существовала, как не было и «украинской» церкви
Сегодня у этого профессора уйма последователей. Именно по такому принципу поступают нынешние "историки", вешая лапшу на уши не только майдаунам, но и вполне образованным, на бумаге, свидомым.
Iva (22.06.2015, 17:48) писал:Жаль, мало подобных публикаций можно встретить на нынешних украинских форумах и интеренет-порталах.
я дала ссыль на полный текст книги, но он развеивает миф о подлинности письма Шевченко и адвокату не просто жаль, а губительно для психики расставаться с идеологией, которой он посвятил последние годы. Не зря он и притих в теме православия. Ведь язык и вера- это основа идентификации нации, а адвокат был прихожанином УПЦ МП. Сегодня церкви разрушают и это не потому что они московского патриархата, ведь украинский- не признан духовенством высшего уровня. УПЦ КП- раскольники! Молчит, как рыба об лед! Постит таблицы запретов укр.языка- не ведая о полной чуши, не читая указов, не вникая в тексты...Для него дата- это подтверждение существования древних укров, хотя всем ясно понятие окраины- именно так называли поселенцев нейтральной территории. Исполнитель воли австро-венгров и поляков не понимает, что нацию придумали чтоб расколоть Росс.империю, что цели эти актуальны и в свете нынешней политики европы и америки. Полякам нужны их земли, европе колониальный придаток, штатам- гегемония и уничтожение влияния России. Все построено на насажденной ненависти к русскому миру. Великое грехопадние- отказ от истории и от своего рода. В угоду ляхам, пиндосам и пр. Вроде как дорвались до вожделенной жевачки, которую мама в детстве не купила на перекрестке Ленина-Шевченко у навязчивой циганки: девочки, Турбо- турбо....
mustitz (22.06.2015, 18:39) писал:Нема відповіді, хто складав фольклор. Наприклад, «Їхав козак за Дунай», перша публікація 1790.
это автор которой Семен Климовский, родившийся на Слобожанщине в Российской империи?)))) Язык Климовского был близок к языку произведений Сковороды — в целом русский литературный язык того времени, с многочисленными церковнославянизмами, а также вкраплениями украинизмов.
адвокат Ульянов (22.06.2015, 18:48) писал:Є розумна приказка: якщо сперечаешся з дурнем, то вас вже двоє.
фу, как не пристойно петляете от ответа!
адвокат Ульянов (22.06.2015, 18:48) писал:Мені немає що написати у відповідь на ваші тексти.
Это цитаты из чужих текстов. Книгу писал человек, работавший над изучением истории, с архивами, датирована книга 1925г. Задолго до революций гидностей версии 1.0 и 2.0. То, что вы слабый человек при больших амбициях- я не сомневалась. Именно этот факт вы боитесь признать, а доказательством тому- книга, которой вас пролохотронили с умыслом или без, не знаю. Но именно на таких людей и делается ставка. Вы заработали хороший авторитет в обществе, вас наживили на наживку с крепким крючком и, собственно, выбора у вас нет. Как же, с двумя образованиями и вдруг лохануться? Шевченко-то даже автобиографию сам написать не смог, а у вас его книжка))))
pantazm (22.06.2015, 11:07) писал: был избран более доступный и взятый за основу малороссийский+ польский. Слова заменялись, буквы, дополнялись новыми придуманными- на это уходили долгие годы...
pantazm (22.06.2015, 17:31) писал:Малорусская простонародная речь («мова») совершенно доступна и понятна каждому великорусу, а великорусская — малорусу.
пенсионер
гражданин