Вот, выяснилось, что 8-9 августа в бою за Крюков погиб не только командир 4-го отдельного мостового батальона майор Холин Владимир Сергеевич, а и командир 13 (18) отдельной ж.д. бригады полковник Степанов. Имя отчество пока не удалось установить. В списках на братской могиле в Крюкове этих фамилий нет.
Раздобыл книгу "Книга скорботи Украины" по Полт.области. Там есть несколько ополченцев и довольно много из 1055 полка,но дата смерти больше сентябрьская... Потихоньку выложу сюда...
Я родился 17 октября 1922 года на Украине в городе Прилуки, Черниговской области. Мои родители служащие: отец Исаак Рафаилович Липовецкий (1895 1941 гг.) провизор-фармацевт, мать-Фаня Яковлевна Шлеймахер Липовецкая (1896-1981 гг.), врач-стоматолог. Мой дед по отцу Рафаил Липовецкий, он 50 лет проработал главным механиком Прилукской табачной фабрики, бабушка Ривка – домохозяйка. Мой дед по матери - Яков Шлеймахер был известный киевский адвокат, погиб во время погрома в 1920 году, моя бабушка по матери Сара Шлеймахер, врач – педиатр, ушла из жизни в 1917 году. В 1933 году моя семья переехала в город Киев, а затем в 1937 году в город Кременчуг, Полтавской области. Здесь городские власти назначили отца директором городского аптеко - управления, а мать устроилась работать стоматологом в госпиталь. Нас поселили в доме аптеко-управления по улице Набережная 127. Я стал учиться в общеобразова- тельной школе № 31 в пятом классе. В мае 1940 года в нашей школе состоялась встреча с прославленным боевым летчиком (фамилию не помню), участником боев в Испании. Эта встреча оставила неизгладимые впечатления в головах наших мальчиков. Все захотели стать летчиками. После окончания вось- мого класса пять моих школьных товарищей решили поступать в Кременчугский аэроклуб. Всех конечно не помню, но кроме меня назову Бориса Хасина, Изю Драникова и Иосифа Позняка, (могут быть неточности). О них подробности чуть позже. У всех нас были проблемы. Нужно было перейти в вечернюю школу, пройти успешно медкомиссию. В вечернюю школу принимают только рабочую молодежь. Нужна была справка с места работы и все должны пройти медицинскую комиссию. Нам повезло, нас приняли в вечернюю школу и в аэроклуб. В начале июня 1940 года нашу пятёрку пригласили в здание городского аэроклуба на улицу Первомайская, для прохождения медицинской комиссии. Всё было очень строго, мы всего боялись, но всех допустили к полётам. Начались теоретические занятия в аэроклубе. В небольших классах были установлены: двигатель самолета У-2 , а у стен стенды с отдельными деталями и узлами самолёта. В других классах тренажеры с приборами управления и подъёмными механизмами. К огромному сожалению, не могу назвать ни имён, ни фамилий наших замечательных учителей. Они много потрудились, чтобы вложить в наши молодые головы технические знания. К концу года наша группа хорошо освоила работу двигателя У-2, успешно отработала все упражнения на тренажёрах. Настало время поездок на аэродром. Нам выдали комбинезоны и авиационные шлемы, курсантской формы у нас не было. Всех распределили по группам, в каждой свой инструктор, с нами группа девочек (пять человек), у них женщина-инструктор. В нашей группе инструктор высокий, плотный мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами, кажется, его звали Игнатий. Самый успевающий в группе Вадим (фамилию не помню). Первый полет с инструктором удачный, но не помню, на какой посадке инструктор ругался, что я разбил на крыле дужку. Самостоятельно летал с двумя мешками с землей. Перед зачётными полётами к нам на аэродром приехал начальник аэроклуба полковник Ковтун Константин Васильевич, а с ним члены экзаменационной комиссии. Выстроились все экипажи. Инструкторы доложили о готовности. Начались приёмные экзамены. Первые три машины в воздухе. Начальник аэроклуба подошел к нашему инструктору, о чём-то с ним поговорил, раздалась громкая команда: «Курсант Липовецкий! Приготовиться к полету!» Для меня это была большая неожиданность, я не ожидал этого, но страх быстро прошёл, я влез в кабину, руки дрожат. Рядом слышу незнакомый голос: « Ну как? Все в порядке! Полный газ! От винта!» Самолёт набирает скорость. Мы взлетаем. Я выполнил все указания: горизонтальный полет, правый, левый повороты, бочку и иммельман. При посадке получил замечание: нет уверенности. Но в основном зачёт я сдал. Удивляюсь, почему начальство выбрало именно меня, но об этом я расскажу ниже. В начале июня 1941 года отборочная комиссия определила кандидатов для поступления в Чугуевское авиационное училище. И я оказался в числе отобранной группы. Мои родители очень занятые работой не знали о моей учёбе в вечерней школе, а тем более в аэроклубе. Я был послушным юношей, комсомольцем. В середине июня нашу семью посетил папин друг по охоте, им оказался наш начальник аэроклуба Ковтун Константин Васильевич. Он раскрыл мою тайну: поздравил моих родителей с успешным окончанием их сыном аэроклуба и кандидатом на учебу в Чугуевское авиационное училище. Для моих родителей это сообщение было потрясением и особенно для мамы. 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Моего отца-майора интендантской службы призвали в действующую армию 29 июня 1941 года. Мы с мамой провожали отца до отхода поезда. В начале августа 1941 года нашу пятёрку направили на учебу в Чугуевское авиационное училище около Харькова, но мы опоздали, училище переехало в Среднюю Азию, а куда неизвестно. Военный комендант станции Чугуев пожалел нас, накормил и отправил в товарном вагоне в Кременчуг, но в Полтаве нас из вагона высадили и препроводили к военному коменданту. Связь с Кременчугом прервана. Комендант ничего не обещает. Спим в военном зале, продукты на исходе. Что делать? Вдруг я вспоминаю, что в Полтаве папин друг, дядя Фима, руководит городскими аптеками. Идём к военному коменданту, он занят. Ждём, наконец, в его кабинете я называю Ефима Неизвестного своим родственником, комендант в замешательстве. Он куда-то звонит. Через час дядя Фима приезжает на машине скорой, помощи и забирает нас в столовую, а назавтра попутный товарняк привозит в Кременчуг. В городе паника, аэроклуб закрыт, военкомат готовят к эвакуации. С трудом пробиваемся к военкому, у него группа пожилых и молодых. Нас забирает офицер. В военкомате не нашлось ничего лучшего и нас направили в Крюковс- кое народное ополчение и определили в отделение. Выдали нам один ручной пулемёт, две старенькие винтовки, вместо гранат по одной мине с запалом и всем противогазы. Мы вошли в состав Кременчугской дивизии народного ополчения, которой командовал полковник Андрей Платухин, комиссар дивизии Матвей Дербунов. В ночь на 8 августа 1941 года, ополченцы плохо вооруженные, не обученные вступили в неравный бой с немецким десантом – танкетки, автоматчики, который высадился возле деревни Садки на Кировоградском направлении. Ополченцы самоотверженно первыми приняли неравный бой и, неся большие потери, были отброшены к Днепру. Комиссар дивизии Матвей Дербунов погиб от взрыва мины, упавшей в пяти шагах от него. Я и Боря Хасин лично видели эту ужасную картину. Мы с двумя ополченцами отнесли останки тела на палатке к берегу, к баржам. Кто мог хорошо плавать - спасся. Я и мой товарищ Борис Хасин переплыли на восточный берег Днепра и под покровом ночи вернулись домой. Дома мать я не застал, у неё обнаружили тяжелую болезнь, и она срочно выехала в город Харьков к хирургу, школьному другу моего отца. Дома осталась прислуга - старушка Галя. Я помылся, оделся, поел и отправился к Борису Хасину. Его родители уезжали в деревню, однако мы твердо решили быть в рядах действующей армии. В бою под деревней Садки мы потеряли навсегда связь с нашими товарищами Изей Драниковым и Иосифом Позняком. Что с ними случилось? Живы ли они, сумели ли они добраться до Кременчуга или остались на поле боя с немцами, неизвестно.
Я.И.Липовецкий Израиль, Бней Брак ,19 сентября 2011 г.
А.Бышенко, Спасибо! Но память подводит ветеранов! В ночь на 9-е, а не 8-е... Садки?- ну разве что, как исходный рубеж - скорее Деевка... Не было у немцев в том бою автоматов, не было и "танкеток" - были танки... А в целом - прочитал с интересом! Спасибо Яков Исааковичу!
Слава! Тогда твои постоянные жалобы на склероз выглядят в твоем возрасте более чем странно. Не танкетки(можем поспорить по этому вопросу) и автоматы (пулеметы , кстати тоже очередями стреляют) в его воспоминаниях главное, главное эпизод с комиссаром Дербуковым , о судьбе которого вообще ничего не известно , да и фамилии Хасина Б.в твоих списках кажется нет
Ополченцев нашлись всего два Парнюк Яков. Впоследствии расстрелян в 42 году. Кривицкий Фроим-Моисей Аронович 1897 год рождения.Погиб в 41,похоронен в городе.
Вот выцепил еще погибших а августе 41 ( есть погибшие в конце месяца.этих я не брал) Барановский Михаил Бендионович(именно так),призван в Киеве,рядовой,погиб 9 августа,похоронен в Чечелево. Буряковский Михаил Бенционович рядовой, 9 августа ,Чечелево У меня какое-то впечатление,что это один и тот же человек. Голубчик Цаля Мошкович,рядовой 1912 гр,9 августа ,Чечелево Табаров Михаил Михайлович, 1922 гр, призван 41 году,погиб в августе 41 в районе Крюкова Швец Захар Иосифович,рядовой 9 августа.Чечелево Фельдман Давид Зусович призван из Киева,рядовой погиб 9 августа,Чечелево. Насчет 9 августа -точной датой можно не заморачиваться.В 41 году указанное число гибели часто было скорее датой,когда составлено БД,особенно в случаях выхода из окружения. А реально он погиб между этим и предыдущим донесениями.
AD, Всё здесь правильно! Все эти ребята погибли в бою 9 августа 41г в районе с.Чечелево и были оставлены на поле боя. После войны, предположительно в 60-х, были перезахоронены в братскую могилу на Чечелевском кладбище. Табаров - ополченец, погиб в Крюкове. Барановский и Буряковский одно и тоже лицо, правильно Барановский Михаил Бенционович . Всё подтверждается документами ЦАМО. Будете в Полтавском архиве, спросите есть ли у них что ни будь по нашим братским могилам: города и района. Нужны, абсолютно любые сведения! Здесь такой бардак со списками захороненных - просто "туши свет- бросай гранату!" Сверил 41 фамилию по братской могиле №2 на Реевке. 17! фамилий "мёртвые души" - ни в каких списках не значатся! В остальных полно ошибок по фамилиям, именам, датам рождения и гибели. Просто - ужас!
старейшина