Не слишком еще стары, чтобы помнить Ленина, Но больше не юны, чтобы сношаться скопом… Олдовые хиппи первого поколения, Объездившие Союз и Аляску стопом,
Матерые волки, где вы теперь, на видео? В «хрущовке» с женой-толстухой? С моделью Твигги? Без вас обошлась эпоха в своем развитии, Ребенка индиго сделав героем книги.
Ребенок вполне приятен: он чтит Высоцкого И кушает вкусный йогурт из пестрой банки; Он станет большим и папе построит социум На выгодных дивидендах из финских банков.
Там в генделях будет стыдно аскать полушечку, И с Господом Богом свяжет тариф по «Лайфу»… Олдовые хиппи, мир изменился к лучшему! Кому не по нраву – пусть улетает в Хайфу.
Столичный Майдан с утра поперхнулся митингом. Политики надорвались в режиме слэма. Ну, где он, ботаник, бунинский мальчик Митенька? Ну, где они, боевые герои Хэма?
И вот, мы стоим и курим в интимной тамбуре: Голодные, на обычных понтах в наличке Ребенок индиго, переварив свой гамбургер, Как Маленький Принц, тебе подставляет спички.
Улыбка его – презрительная, но добрая, – Свидетельствует, что мы, очевидно, – лохи. Зато у меня в кармане двенадцать долларов: Давай их пропьем сегодня за честь эпохи!
За то, что мы оба – чуть из другой стилистики; За время любить в безвременье ненавидеть… А в Киеве – осень. Дождь. Умирают листики. Прижми меня крепче: Я не хочу их видеть.
Люблю ее стихи. В них всегда есть что-то, что моё, и что-то, что нет. Улетная смесь... ввысь... А тут еще осень, как назло. И, как всегда, не кстати.
Примерка
Мир полосат. У девочек режутся зубы, у мальчиков - голоса. А мне грозу бы. На полчаса. А после - радугу.
Пока вы спите там, Я иду по шпалам и по эпитетам В Москву из Питера. Иду и требую радугу. Дайте! Приурочьте к овальной дате, Срочно выделите Гуманитарную помощь, Гитарную мощь. Мои стихи так часто видели тех, Кому не помочь. И всё-таки помогали Смятением струн и строк, Чтоб запад рождал восток, Изнашиваясь в вокале.
Дождь.
Дождь. Дождь. Дождь. В гости. Слышишь, колотится В мой бездонный колодец - В горсти.
Каждый, стоящий рядом [Суммой, содержащей бесконечное число слагаемых], Смешной и вихрастый, Здравствуй. Я тебе рада. Я тебе радуга, Ладога, дорогА Гораздо Больше, чем хочется. Обманное карманное одиночество - Напрокат. Любая строка - петля - Змеится в мыле. Дочитывай, милый, И примеряй.
Коль любить, так без рассудку, Коль грозить, так не на шутку, Коль ругнуть, так сгоряча, Коль рубнуть, так уж сплеча!
Коли спорить, так уж смело, Коль карать, так уж за дело, Коль простить, так всей душой, Коли пир, так пир горой!
А. Толстой
Редьярд Киплинг. If
If
If you can keep your head when all about you Are losing theirs and blaming it on you, If you can trust yourself when all men doubt you, But make allowance for their doubting too; If you can wait and not be tired by waiting, Or being lied about, don't deal in lies, Or being hated, don't give way to hating, And yet don't look too good, nor talk too wise:
If you can dream -- and not make dreams your master; If you can think -- and not make thoughts your aim; If you can meet with Triumph and Disaster And treat those two impostors just the same; If you can bear to hear the truth you've spoken Twisted by knaves to make a trap for fools, Or watch the things you gave your life to, broken, And stoop and build'em up with worn-out tools:
If you can make one heap of all your winnings And risk it on one turn of pitch-and-toss, And lose, and start again at your beginnings And never breathe a word about your loss; If you can force your heart and nerve and sinew To serve your turn long after they are gone, And so hold on when there is nothing in you Except the Will which says to them: "Hold on!"
If you can talk with crowds and keep your virtue, Or walk with Kings -- nor lose the common touch, If neither foes nor loving friends can hurt you, If all men count with you, but none too much; If you can fill the unforgiving minute With sixty seconds' worth of distance run, Yours is the Earth and everything that's in it, And -- which is more -- you'll be a Man, my son!
Заповедь (Перевод М. ЛОЗИНСКОГО)
Владей собой среди толпы смятенной, Тебя клянущей за смятенье всех, Верь сам в себя, наперекор вселенной, И маловерным отпусти их грех; Пусть час не пробил, жди, не уставая, Пусть лгут лжецы, не снисходи до них; Умей прощать и не кажись, прощая, Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья, И мыслить, мысли не обожествив; Равно встречай успех и поруганье, Не забывая, что их голос лжив; Останься тих, когда твое же слово Калечит плут, чтоб уловлять глупцов, Когда вся жизнь разрушена, и снова Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить, в радостной надежде, На карту все, что накопил с трудом, Все проиграть и нищим стать, как прежде, И никогда не пожалеть о том; Умей принудить сердце, нервы, тело Тебе служить, когда в твоей груди Уже давно все пусто, все сгорело. И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями, Останься честен, говоря с толпой; Будь прям и тверд с врагами и с друзьями, Пусть все, в свой час, считаются с тобой; Наполни смыслом каждое мгновенье, Часов и дней неумолимый бег,-- Тогда весь мир ты примешь, как владенье, Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Я ТЕБЕ НИЧЕГО НЕ СКАЖУ
Я тебе ничего не скажу, И тебя не встревожу ничуть, И о том, что я молча твержу, Не решусь ни за что намекнуть.
Целый день спят ночные цветы, Но лишь солнце за рощу зайдет, Раскрываются тихо листы, И я слышу, как сердце цветет.
И в больную, усталую грудь Веет влагой ночной... я дрожу, Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего не скажу.
А. Фет
Да, лилия и кипарис - два чуда под луной, О благородстве их твердит любой язык земной, Имея двести языков, она всегда молчит, А он, имея двести рук, не тянет ни одной.
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей, Веки плотно зажмурь – хоть немного подумай О сохранности глаз, языков и ушей!
Чтоб мудро жизнь прожить,знать надобно немало. Два важных правила запомни для начала Ты лучше голодай, чем что попало есть, И лучше будь один, чем вместе с кем попало...
Хочу упиться так, чтоб из моей могилы, Когда в неё сойду, шёл винный запах милый, Чтоб вас он опьянял и замертво валил, Мимоидущие товарищи-кутилы!
Лучше впасть в нищету, голодать или красть, Чем в число блюдолизов презренных попасть. Лучше кости глодать, чем прельститься сластями За столом у мерзавцев, имеющих власть.
Нищим дервишем ставши – достигнешь высот. Сердце в кровь иходравши – достигнешь высот. Прочь, пустые мечты о великих свершеньях! Лишь с собой совладавши – достигнешь высот.
Гияссадун Абуль Фатх ибн Ибрахим Омар Хайам Нишапури (да, да тот самый старик Омар Хайам)
Я всегда твердил, что судьба - игра, Что зачем нам рыба, раз есть икра, Что готический стиль победит как школа, Как способность торчать, избежав укола.
Я считал, что лес - только часть полена. Что зачем вся дева, раз есть колено, Что, устав от поднятой веком пыли, Русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих, oднако сильно. Я сижу у окна. Я помыл посуду. Я был счастлив здесь, и уже не буду. Я сижу у окна.
Я писал, что в лампочке - ужас пола. Что любовь, как акт, лишена глагола. Что не знал Эвклид, что, сходя на конус, Вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сказал, что лист разрушает почку. И что семя, упавши в дурную почву, Не дает побега; что луг с поляной Есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность. Улыбнусь порою, порой отплюнусь. Я сижу у окна, обхватив колени, В обществе своей грузной тени. Я сижу у окна.
И моя песнь была лишена мотива, Но зато ее хором не спеть. Не диво, Что в награду мне за такие речи Своих ног никто не кладет на плечи.
Гражданин второсортной эпохи, гордо Признаю я товаром второго сорта Свои лучшие мысли и дням грядущим Я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу у окна в темноте. Как скорый, Море гремит за волнистой шторой. Я сижу в темноте. И она не хуже В комнате, чем темнота снаружи. Я сижу у окна.
Стрелять по мишеням… Бог ты мой, как старо! Оптический глаз я жертвую палачу. А люди, как мыши, роют в земле метро И жгут перед небом маленькую свечу.
Война, так война. И жалости нет уже: По вашим трусливым норам мещанским – пли! «Рок умер», – сказал БГ*. Родилось БЖ** С ошметками контркультуры и конопли.
«Все пох…, все нах..!» – в этом он, ваш девиз? Тогда я – не с вами, но и не с ними, – сам. Проходит душа последний по счету тест: Еще один балл – и вылетит к небесам.
И там, наверху, в озоновых клочьях дыр, Мой сон будет светел, будет мой путь высок…
Когда я прицелюсь левой в мышиный мир, Он правой и первым выстрелит в мой висок.
6 октября 2011 г.
*Борис Гребенщиков **Большая Житомирская улица - богемные закоулки Киева.
peachy (14.11.2011, 20:24) писал:"Наше эго нас уверяет, что мы, как снежинки – уникальны. Но на деле мы все хотим одного и того же: любви, прощения, шоколада" (c) 13
гражданин
гражданин
гражданин
гражданин
старейшина