“Девочки были пьяные и думали, кого бы побить. Рядом оказалась я...”

Похоже, девушки даже не подумали о том, что они скажут в милиции, чтобы хотя бы одинаково мотивировать причину своей жестокости. Потому что причин для расправы над первокурсницей у них не было. “Их агрессивность объясняется выпитым спиртным и отсутствием надлежащего воспитания в семьях”, — считают в училище. И это правда.

Из Лериных конспектов мучительницы разожгли костёр и толкнули её в огонь

После того, что произошло, Лере не только продолжать учёбу в ПТУ, а даже жить не хотелось. Стыдно было показаться родным, друзьям и педагогам на глаза. Не было желания ни с кем об этом говорить. Она до сих пор запугана, поэтому на вопросы отвечает односложно.

— Мы вместе гуляли — я, моя одногруппница Инна и двое её знакомых, — нелегко даётся разговор девочке с длинными белокурыми волосами и огромными кровоподтёками под голубыми глазами. Белки её глаз всё ещё залиты кровью. — Они были пьяные и думали, кого бы побить. Рядом оказалась я...

Экзекуция длилась целых четыре часа — с десяти вечера и до двух часов ночи — во дворе одного из детских садиков Кременчуга. Пока Инна отлучилась за очередной порцией пива, остальные начали выяснять отношения с Лерой. Попросив её отойти за павильон, начали разговор, который перерос в избиение. “Я пару пощёчин дала, — признаётся Юля, — потом дважды ногой по носу ударила, нос сломался. Прыгали по ней. Она лежала, а мы прыгали”. “Юля затащила Леру в павильон, начали ногами бить, я пыталась Юлю успокоить, но меня тоже заставили издеваться над ней”, — выгораживает себя Инна. “Инна потянула её за волосы и бросила в костёр”, — добавляет Юля.

Костёр девушки разожгли из конспектов своей жертвы. Сначала пытались поджечь Валерии волосы зажигалкой, а затем разожгли огонь. К счастью, у девушек хватило ума вовремя выхватить подружку из пламени.

Били до тех пор, пока жертва, и без того слабая и беззащитная, почти перестала подавать признаки жизни. Из груди Леры вырывался уже только хрип. Кровь залила ей лицо, от глаз остались узенькие щёлки, одежда была вся грязная. У Леры отобрали пластиковую карточку, на которой было 200 гривен (в тот день ученики СПТУ получили стипендию. Лера, как отличница, получает на полсотни больше других), а также бумажник, в котором было около 10 гривен. Позже Вера купит на эти деньги себе джинсы...

Жертва не надеялась ни на чью помощь, думая, что звать кого-то бесполезно, и боясь вызывать ещё большую агрессию своих мучительниц (“Сначала она кричала, а потом уже и не отмахивалась”, — вспоминают девушки). Жители прилегающих домов ничего не слышали. Прохожих в такое позднее время в обычно людном месте тоже не было. И если бы девушки сами не испугались того, что натворили, результат мог бы быть ещё более трагическим.



“Мы её ни в чём не обделяли: давали таблетки от головной боли, кормили, и спала она на чистеньком”

— Думаю, они хотели дочку убить и закопать на кладбище, поэтому и потянули в Краснознаменку — в этом селе находится дача родственников одной из девушек, — говорит Игорь, отец потерпевшей.

Двое суток семья не знала, что с Лерой. Накануне она по настойчивому требованию Инны отпросилась у отца с мачехой (мама девочки умерла, когда ей было всего пять лет) переночевать у тёти в Кременчуге (семья живёт в одном из пригородных сёл). Те согласились. Однако следующей ночью Валерия опять домой не пришла.

— Прежде чем идти на дачу, мы её умыли, — рассказывает дальше Юлия. — Она нормально шла. Уже на даче накормили, переодели и положили в чистую постель. Мы её ни в чём не обделяли. Сначала она хотела домой, а потом уже и не просилась.

— У Леры болела голова, мы ей давали таблетки. А раны и припухлости смазывали зубной пастой — так Юля посоветовала. Она говорила, что от этого побои должны пройти. Мы её кормили, она спала у нас на чистеньком, — поведала о проявлениях “милосердия” Вера.

Хотя сама заложница описывает несколько другую картину:

— Девочки выдавили оконное стекло, через которое мы все залезли в дом. Мне бросили на пол что-то вроде матраса, и в первую ночь я там спала. Вторую ночь провела на печи. Ко мне относились по-разному, в зависимости от настроения — то хорошо, то плохо. Домой я не просилась, потому что боялась показаться родным в таком ужасном виде.

А кормили заложницу более чем скромно — какими-то залежалыми сухарями.

Время шло, но вид Леры лучше не становился. Напротив, отёчность увеличивалась, синяки становились всё темнее. Девушки (Инны среди них не было, с места “разборки” она ушла домой) начали советоваться, что делать дальше. В первую очередь занялись “обработкой” жертвы. “Мы тебя отпустим, но, чтобы всё было по-хорошему. Надумаешь заявить в милицию, сделаем хуже, чем сейчас”, — предупредили Валерию. И, переодев её в свою одежду, надев на неё солнцезащитные очки, открыли двери старенького дачного дома.

— Дочку довели до того места, где проживает наша родственница, и оставили, — рассказывает папа Леры. — Когда я увидел её, то не узнал. Всё лицо синее, глаз не видно, едва передвигается. К тому же, сильно запуганная. Сначала даже не признавалась, кто с ней такое сделал, а когда я сказал, что буду обращаться в милицию, умоляла не делать этого. “Они сказали, что вернутся из тюрьмы и убьют меня, если об этом узнает милиция”, — дрожала от страха дочка.

Водкой садистки промывали раны своей жертве

Первыми забили тревогу в СПТУ, в котором учились все участницы инцидента. Об отсутствии на занятиях Веры (она второкурсница) и Валерии мастера доложили руководству. Связавшись с родителями отсутствующих учениц, руководство училища выяснило, что они не знают, где находятся их дети.

— На занятиях присутствовала только Инна, подруга Леры, — рассказывает заместитель директора по воспитательной работе СПТУ Лидия Анатолиевна. — Когда я пригласила её в кабинет, по глазам поняла, что она знает, куда пропали девушки. В ответ услышала категоричное: “Я ничего не знаю”. Но, слово за слово, мы разговорились. Инна была напугана, плакала. Как только она закончила свой рассказ, я сразу позвонила в Автозаводской райотдел милиции. И дело начали расследовать.

В училище дали подробные характеристики на каждую из участниц события. Самая негативная биография оказалась у Юлии. В шестнадцать лет эта девушка имеет уже три (!) судимости. За кражи и за разбои. Чтобы избежать наказания за очередное преступление, прошлым летом она уехала в Москву. Естественно, из училища её исключили за пропуски занятий. Чем занималась несовершеннолетняя кременчужанка в столице соседнего государства, точно не известно, однако пребывание там никоим образом не отразилось положительно на её поведении. Появившись недавно в родном городе, она сразу взяла инициативу в свои руки в разборке с Валерией. Ей якобы доложили о том, что она на кого-то повысила голос.

Педагоги рассказывают о семьях в которых выросли девушки. У Юли мать глухонемая, отец постоянно на работе, зарабатывает копейки, а бабушка любит выпить. У Веры отец сидит в тюрьме, мать не занимается воспитанием дочки, и ребёнка уже дважды отдавали в приют для несовершеннолетних. К сожалению, Инна попала под их негативное влияние.

— Каждая из них управляемая, у каждой есть способности к учёбе, задатки лидера, — рассказывает Лидия Анатолиевна. — Юля была незаменимой участницей художественной самодеятельности, Инну мы планировали утвердить председателем ученического самоуправления, Вера всегда добивается поставленной цели. А вот отличница Лера была самой молчаливой и самой слабой среди них. Поэтому, наверно, она и стала жертвой в этой ситуации.

Заместитель директора резонно затрагивает вопрос: почему за порогом учебного заведения никому нет дела до подростков? Почему сторож детского сада, на территории которого постоянно собираются молодёжные компании (а это происходит практически повсюду), если сам боится выгнать непрошенных гостей, не обратится за помощью в милицию? Почему милиция занимается трудными подростками только после совершения ими правонарушений? Почему никто не привлекает к ответственности продавцов, которые продают сигареты и спиртное несовершеннолетним? Если бы этих вопросов не было, вероятнее всего, не было бы и самого преступления. “Это моральный, духовный упадок общества. Учебному заведению в этой ситуации самому не справиться с проблемами воспитания подрастающего поколения”, — отмечает Лидия Анатолиевна.

А девушки, оказывается, “забавлялись” не только пивом. У них была ещё и водка. Ею они промывали раны своей жертве, которая, кстати, также находилась в нетрезвом состоянии.

— С двадцатого марта по второе апреля Валерия находилась в больнице, — продолжает заместитель директора училища. — Раны на теле зажили. Опаленные волосы она сострижёт. Но девочка убита морально тем, что произошло. Ей нужен психолог. Педагогическому коллективу стоило больших усилий убедить девушку и её родителей, чтобы она вернулась в училище. Побывав вчера на занятиях, она воспряла духом — от неё никто не отвернулся, её никто не осудил, над ней никто не посмеялся. Инна, стоя у меня в кабинете на коленях перед ней, попросила прощения, и Лера её простила. Однако от Юли с Верой (за это преступление мы их отчислили из училища) поступают угрозы, и мы боимся, что они опять могут поиздеваться над девочкой, а может быть, и над обеими сразу...

— Я жалею о том, что мы сделали, — говорила между тем на видеокамеру Юлия. — Мы вместе всё делали, вместе и будем отвечать.

— Я только сейчас понимаю, что мы натворили. Если только меня не посадят в тюрьму, я поменяюсь к лучшему, — высказала предположение Вера.

Но тюрьма всё-таки ждёт садисток. Как сообщил начальник отделения криминальной милиции по делам детей Автозаводского РОВД Кременчуга Олег Головаш, против них возбуждено уголовное дело сразу по трём статьям — за хулиганство, кражу, и за похищение человека. По окончании следствия, после того как будет проведена медицинская экспертиза, уголовное дело, вероятнее всего, переквалифицируют, добавив к нему ещё несколько тяжких статей. В целом, девушки могут попасть за решётку лет на семь...

P.S. По этическим соображениям фамилии подростков и их педагога не указаны.