война

Шумные базары Джелалабада и угрожающая тишина глиняных трущоб Герата, журчащая вода Герируды и мёртвая зыбь песков Регистана, эхо кяризов Кундуза и зияющие пустоты пещер Пандшера, весёлые таджики Самангана и угрюмые хазарейцы Бамиана, мавзолей халифа Али ибн Талиба в Мазари-Шарифе и туннели Саланга. Всё это осталось там, где десять долгих лет НАШ солдат выполнял свой долг, который тогда идеологические «шишки» для чего-то назвали «долгом интернациональным».

8 августа исполняется год с начала боевых действий в Южной Осетии. Но до сих пор не ясна судьба одного из российских солдат, участвовавших в той войне, уроженца Кременчуга Максима Пасько. Его родные и друзья уверены, что Максим жив и находится в грузинском плену. Следствие утверждает однозначно: рядовой Пасько сгорел в танке во время боя в грузинском селе Земо-Никози.

Не выдержав издевательств, умерла мать срочника Максима Пасько, погибшего на грузинской войне. Солдат так и не похоронен. Полководцам нужны живые солдаты. Которые могут стрелять и окапываться, убивать и погибать. Мёртвые солдаты никому не нужны. За мёртвых приходится хлопотать и оправдываться. Мёртвые беспомощны, как дети. И очень плохо хранятся. Государству нужны живые матери. Которые могут родить и воспитать солдата. А после войны живые матери уже не нужны.

Грузино-осетинская война для 20-летнего Максима Пасько длилась меньше пяти дней. Похоронка на солдата-срочника 58-й армии Российской Федерации попала в руки коменданта общежития на юге Москвы 13 августа.